Осенний Лис. Дмитрий Скирюк
парень кружил, отступал, уклонялся, отбивался и бил сам, отделываясь царапинами и ушибами, пока все трое не растянулись на земле.
И тут случилось неожиданное. Побивая буйную троицу, паренёк забыл про Влашека. Тот меж тем поднялся, метнулся вперёд и вцепился в его заплечный мешок, сам не зная зачем. Пришелец рванулся, ветхие завязки лопнули, и мешок остался в руках растерянного Влашека. Мгновение он стоял, соображая, что делать, и бегом припустил по дороге.
– Стой! – с отчаянием вскричал юноша. – Эй, погоди! Да стой же! Ах… – Он бросился вдогон, но пробежал несколько шагов и встал, бессильно застонав. И сразу стало ясно, отчего походка его казалась странной: парень хромал. Хромал на правую ногу, несильно и даже не очень заметно, но бежать он не мог.
А Влашек убегал. Бросив посох, странник оглянулся на корчму, на три лежащих тела, которые уже начинали шевелиться, на появившихся на улице поселян, снова на убегающего Влашека… Лицо его исказилось. Он вытянул руку Влашеку вослед и выкрикнул непонятное – не то ругательство, не то угрозу с раскатистым «Р» посередине.
Пальцы простёртой руки сжались в кулак.
Влашек бежал уже из чистого упрямства, изредка оглядываясь и скаля зубы. Мешок болтался у него за спиной на уцелевшем ремне. И вдруг поселяне ахнули: ноги Влашека стали заплетаться, он ускорил шаги, но бежал уже назад спиной вперёд. Ещё два шага – и он взвыл: «Ай-я!!!» Лицо его исказила гримаса. Не в силах устоять, он упал, горстями хватая жёлтую пыль, но неведомая сила волокла его назад на место драки, где стоял и словно бы вытягивал невидимую лесу угловатый рыжий паренёк. Влашек корчился, чертил руками борозды, ломая ногти и сдирая кожу. «Карваш!» – ахнули в толпе. Народ задвигался, зашептался. Кто-то бросился бежать, многие поразевали рты: «Чур меня!» «Господи Исусе!» Хмель быстро выветривался.
…Опомнился Влашек у ног незнакомца. Деревенские притихли, окружив обоих полукольцом, насторожённо ожидая, чем всё кончится. Подходить близко, однако, опасались.
Парень оглянулся на них, присел, забрал мешок, похлопал по нему, сбивая пыль. Встал, поднял посох.
– Мир, поселяне, – устало сказал он. – Я не хотел драки. Где живёт деревенский Голова?
Старый Шелег вышел вперёд, подслеповато щурясь.
– Мир и тебе, путник. Я здесь старостой, говори, чего хочешь.
– За проход через вашу деревню и вправду надо платить?
Влашек закряхтел, посмотрел на ладони. Пальцы были в крови. Трое его приятелей, потирая бока, угрюмо стояли поодаль. Шелег нахмурился.
– Вы, трое, – он поманил пальцем, – сказывайте, как дело было. Кто свару затеял? Говори ты, Илеш.
Длинный и тощий Илеш замялся:
– А что мы? Ну, Влашко, он же пошутить… Да дурость это всё… вот…
– А я сразу понял, – затараторил самый младший. – Не, когда он меня дубиной… это… Я сразу понял – неспроста это! Он, поди ж ты, один против нас, а мы… А я его…
Затрещина прервала словесный водопад.
– Угомонись, – рассудительно сказал третий приятель,