Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари. Роман Злотников
зачем. Неужели не понятно, что они просто хотят запутать нас? Запутать тех, кто познал истину?
– При всем уважении, – помолчав, сказал Гархаллокс и поднялся, – хочу заметить, что ты нередко закрываешь глаза на то, на что ни в коем случае не следует.
– Ты имеешь право на свое мнение. Главное, чтобы это не мешало общему делу. Возьми золота, сколько нужно, и уходи. Мне необходимо подумать. И еще одно. Прежде чем ты уйдешь… Постарайся проявить себя на новой должности. Но не слишком выделяйся. В советники архимагов выбирают тех, кто знает и умеет больше других. И всегда готов услужить тем, кто стоит выше. Впрочем, я уверен, что ты это знаешь.
– Знаю, – согласился Гархаллокс.
– Хотя постой… – Константин поднялся, пожевал губами. – Такой путь к должности советника архимага потребует много времени, которого у нас нет. Нужен способ достичь цели быстрее. Я уже думал об этом. Вот что… Не хочешь ли ты спасти жизнь его величеству?
– Я готов служить его величеству до последней капли крови, – ответил Гархаллокс, и было непонятно: говорит он искренне или лукавит.
– Вот и отлично! Пусть к тебе в твоей новой должности привыкнут при дворе. А через… скажем, год… тебе представится случай послужить королевству и его повелителю.
Как хоронили матушку, Кай не помнил, потому что проспал двое суток кряду. На третий день он, не отряхнув ног и одежды, вошел в хижину, поел то, что поставила перед ним Бабаня, и снова вернулся в козлятник.
Проспав до утра четвертого дня, Кай снова вышел во двор. Целый день он бездельно слонялся по двору, заходил в хижину. Им овладела болезненная апатия, подобная той, что мучила первое время, после того как они с матушкой приехали в Лысые Холмы. Кай будто ослеп и оглох; вернее, все, что он слышал и видел, не доходило до его сознания. Бабаня и Лар его не трогали. Они посматривали в его сторону с каким-то суеверным страхом, словно считали, что смерть никуда не ушла из их дома, словно думали, что она до поры до времени затаилась в этом безмолвном маленьком человеке. На пятый день с самого утра Бабаня ушла куда-то и вернулась уже ближе к вечеру – не одна.
Вслед за ней во двор на вороном жеребце въехал Жирный Карл в неизменной своей шляпе с красными петушиными перьями, а за Карлом плелся, втянув голову в плечи, долговязый парень в добротных штанах, белой рубахе и новой, лоснящейся в лучах закатного солнца кожаной безрукавке. Черты лица парня были мелкие и какие-то невыразительные, будто нарисованные тонким угольком, но нижняя губа, толстая и мокрая, капризно оттопыривалась точно так же, как и у Карла.
Кай в это время сидел на земле возле козлятника. Без интереса скользнув взглядом по пришедшим, он опустил голову и не видел, как Жирный Карл, грузно спрыгнув с коня, ощупал его глазами с головы до ног, а парень, поджав губу, вдруг зыркнул на мальчишку быстро и злобно, точно ожег плетью.
Бабаня, Карл и парень вошли в хижину. Через минуту во двор выглянул старик Лар, кашлянул и, раскрыв мохнатый рот, буркнул:
– Слышь-ка… Эй! Поди сюда, – и снова скрылся. Кай вошел в хижину. Жирный