Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари. Роман Злотников
зубами. Ух, если бы повезло взять хоть кого-то из этой четверки живьем! Лучше всего, если этим счастливчиком окажется тот паскудный старик с белой бороденкой, подстриженной так ровно, что можно подумать, будто он каждое утро начинает с похода к цирюльнику. Ух, если б повезло!..
Но Красавчик был опытным головорезом. Он понимал: если кто-то один из четверых путников так ловко ухайдакал всю его банду, что никто из ребят толком ничего и не помнит, то эти гады – народ опасный. Может, какие-нибудь королевские агенты… или еще что-то в этом роде.
Недаром Гиза золотом заплатил Лесным Братьям за сегодняшнее мероприятие – авансом больше половины выдал. Не так жаль золота, как собственной репутации. Эти ублюдки приехали и уехали, а ему в Гарлаксе и окрестностях еще жить и работать до того самого момента, как оборвется его жизнь – либо честным ударом меча в лихом бою, либо предательским тычком кинжала при разделе добычи (такое ох как часто случается), либо гибельным натягом позорной петли. Последнее, конечно, предпочтительней. Потому что с нынешней властью в Гарлаксе виселицы особо опасаться не приходится. Знай себе серебро отстегивай толстозадым стражникам…
И никуда эта четверка не денется, будь они хоть тысячу раз опытные и искусные воины. Одиннадцать головорезов, закаленных в битвах и убийствах, лежат рядом с Красавчиком. Трое лучников сидят, притаившись, на верхних ветвях осин, скрытые густой кроной. Четырнадцать человек, не считая дозорного Фары и самого Красавчика, четырнадцать против четырех! Как только всадники ступят на полянку, свистнет тетива, вопьются смертоносные стрелы в спины врагов, и враги – те, кто останутся живы, – рванутся вперед, прямо на засаду! Ни единого шанса нет у этой четверки!
Впереди послышался хруст ветвей и дробный топот.
Гиза напрягся, положив палец на спуск арбалета, прищурился. Попались, голубчики! Он явственно ощутил, как вокруг него затаили дыхание, сжимая в руках оружие, спрятавшиеся в траве Лесные Братья. Вот-вот упруго треснет тетива, отправляя в полет стрелу с отточенным до содрогающей остроты наконечником, и заметаются среди деревьев вопли боли и ужаса…
Топот стал ближе, и на поляну выскочил человек. Красавчик Гиза выпучил глаза, узнав в нем дозорного Фару. Разорванная рубаха бандита летела позади него, будто встрепанные крылья, один рукав был разодран до плеча, а второго не было вовсе, и обнаженная рука блестела красным, словно с нее спустили кожу. А от этой руки несся вслед за Фарой шлейф кроваво-красного дыма.
Вокруг Гизы недоуменно зароптали невидимые разбойники.
– Тихо! – скрипнул зубами сам ничего не понимающий Красавчик и вскинул вверх руку.
Фара споткнулся и покатился по траве. Только тогда он заорал, истошно и нечленораздельно, точно у него лишь в этот момент прорезался голос. Пока Гиза лихорадочно соображал, что же предпринять, кроны близлежащих деревьев взорвались зелеными брызгами сорванных листьев, и оттуда с перепуганными воплями, будто сорванные чудовищными порывами ветра, вылетели один за другим, размахивая