Быть психопатом. Интервью с серийным убийцей. Микки Нокс
крови есть.
– Пойдем отсюда быстрее, – ежусь я.
– Ага, – задумчиво соглашается Зои и хлопает себя по карманам. – Сигареты кончились.
– Ты ж почти не куришь, – отвечаю я. Мы выходим на пустынную улицу. Для того чтобы поймать попутку, нужно перейти на другую сторону. Подземный переход навевает нехорошие ассоциации с фильмами ужасов.
– Н-да, мы давно с тобой не общались, – протягивает она. – Подожди, я сгоняю в тот магазинчик на углу.
Она разворачивается и бежит к мигающей вывеске в конце улицы. По-моему, это не магазин, а бар. Собираюсь побежать следом, но не успеваю. Кто-то хватает меня за горло.
– Что, сука, думала, что все так просто? – шипит Джерри. Боковым зрением замечаю еще несколько фигур за его спиной. Меня тащат в переход. Первый удар головой о стену. Затем второй. Кто-то запрокидывает мне голову и начинает вливать в горло жидкость. Она обжигает пищевод. Так обычно пишут.
Я не чувствую боли. Это вообще протяженное во времени понятие. От ударов не бывает боли. Боль – это слово, которое медленно расползается по телу и постепенно топит тебя. Когда твой организм отчаянно борется с алкогольным отравлением, когда тебя окружают четверо здоровых парней и по очереди швыряют тебя об стену, когда уровень адреналина буквально убивает нервную систему, не испытываешь боли. Когда больше ничего не остается, когда единственный способ доказать, что ты жива, – это посмотреть в глаза человеку, не нужно этого делать. Я заглядываю в глаза Флемми и нагло скалюсь. Он делает шаг назад и включает камеру на телефоне. Чья-то рука с татуировкой на локте тянет за ворот кофточки, и та жалобно трещит. Все дело в унижении, а не в боли. Если вы хотите жить, если вы хотите сделать еще пару вдохов, поесть бургеров и встретить с кем-нибудь хоть один рассвет, не улыбайтесь. Не нужно лишний раз раздражать людей.
Все дело в деталях. Именно они делают историю правдоподобной. Возможно, поэтому мой мозг удалил ненужные подробности того вечера. Я помню лишь кадры очень плохого фильма. Неестественно темную, почти черную полоску крови на стене рядом с моим лицом. Кровь из носа, рассеченной брови, с затылка, не знаю. Меня швыряют, и полоска превращается в грязные разводы. Помню, как мозг фиксирует Джерри, спокойно водящего пальцем по экрану телефона. Он стоит в стороне. Больше не принимает участия в этом. Наблюдает и фиксирует. Ничто в его облике больше не выдает бешенства, с каким он схватил меня за горло.
Единственный способ бороться – перестать существовать. Наблюдать за происходящим со стороны, с точки зрения Джерри. Для этого лучше всего было бы потерять сознание и увидеть свет в конце тоннеля, но у меня слишком долго не выходит. Наконец, я все-таки сдаюсь.
Помню то ощущение, как на аттракционе «Свободное падение». Как будто летишь с тарзанки, только эта пропасть не имеет конца. Я падаю ровно до тех пор, пока не слышу звук мотора. Меня больше никто не трогает. Боль еще не вступила в свои владения, она лишь примеряется к вверенной ей территории.
Машина останавливается. Кто-то вышвыривает