Сказка моей жизни. Ганс Христиан Андерсен
милых, даровитых, молоденьких внучек. Старшая из них, Генриетта, выступила впоследствии на литературном поприще с двумя новеллами: «Тетя Анна» и «Дочь писательницы». Недели летели в этом полном жизни и веселья обществе почти незаметно. Я написал за это время несколько юмористических стихотворений и начал роман «Карлик Кристиана II». Было готово уже около шестнадцати листов рукописи; я прочел их Ингеману, и они ему очень понравились. Но скоро и роман, и писание юмористических стихов – все было отложено в сторону. В моем сердце зазвучали новые, до сих пор еще ни разу не затронутые струны: мне пришлось изведать чувство, над которым я до сих пор столько смеялся. Теперь оно отомстило за себя!
В это лето я заехал в один из маленьких городков Фионии и познакомился там с одним богатым семейством. Тут-то для меня внезапно и открылся новый мир, началась новая жизнь…
Темно-карих очей взгляд мне в душу запал;
Он умом и спокойствием детским сиял;
В нем зажглась для меня новой жизни звезда,
Не забыть мне его никогда, никогда!
Осенью мы встретились с ней в Копенгагене. В голове у меня роились тысячи новых планов; я хотел зажить совершенно новой жизнью, бросить писание стихов – что они дадут? – и готовиться в пасторы. Все мои мысли были заняты ею, но, увы, она любила другого и вышла за него замуж. Только много лет спустя я убедился, что и это все было к лучшему и для меня, и для нее. Она-то, может быть, и не подозревала даже, как глубоко было мое чувство и какое значение имело для меня. Она сделалась женой честного человека и счастливой матерью. Пошли им Бог всего хорошего!
В «Прогулке на Амагер» и во многих других тогдашних моих произведениях ярко выступал сатирический элемент; многим это не понравилось: они думали, что это направление до добра не доведет. Критика же догадалась пробрать меня по этому поводу лишь тогда, когда в моей душе зазвучали совсем иные струны и порицаемый элемент совершенно исчез из моих произведений. Сборник новых стихотворений «Фантазии и наброски», вышедший около Нового года, говорил о новом моем настроении; оно же вылилось и в водевиле «Разлука и встреча»; вся разница была лишь в том, что в нем я изобразил любовь взаимную. Впоследствии водевиль этот был поставлен на сцене королевского театра.
Среди моих молодых друзей был один, Орла Леман, которому я особенно симпатизировал за бьющую в нем ключом жизнерадостность и красноречие. Он, в свою очередь, тоже относился ко мне очень сердечно, и я охотно посещал его. Отец его был родом из Голштинии, и в доме много говорили и читали по-немецки. Гейне тогда только что появился на горизонте литературы, и пылкая молодежь восхищалась его стихами. Однажды я явился к Леману, жившему с семьей на даче в Вальбю, и он встретил меня, восторженно декламируя из Гейне: «Thalatta, Thalatta, du ewiges Meer!» Мы стали вместе читать Гейне и засиделись далеко за полночь. Пришлось заночевать у друга; зато я познакомился с поэтом, который был мне так сродни, затрагивал самые чувствительные