Остров тридцати гробов (сборник). Морис Леблан
а тот, который только что воскрес, тот, на кого она готова была излить всю свою материнскую нежность, почти сразу стал ей чужим, даже хуже того: он стал сыном Ворского! Как же она могла испытывать горе?
Но насколько глубоко было ранено все ее существо! Потрясение, испытанное ею, было подобно тем катаклизмам, что переворачивают вверх дном мирную землю. Что за адский спектакль! Что за безумная и ужасная картина! Что за удар судьбы – страшный и в то же время иронический! Ее сын убивает ее отца в тот самый миг, когда после стольких лет разлуки и скорби она уже готова была обнять их обоих и зажить с ними в мире и нежности! Ее сын – убийца! Ее сын сеет вокруг себя смерть! Ее сын наводит на людей беспощадное оружие и убивает – с легким сердцем и даже испытывая при этом порочную радость!
Мотивы, которыми можно было все это объяснить, ее не интересовали. Почему ее сын так поступил? Почему его учитель, Стефан Мару, безусловно сообщник, а может быть, и подстрекатель, сбежал, прежде чем случилась драма? Вероника даже не пыталась ответить себе на эти вопросы. Она думала лишь об ужасной сцене насилия и смерти. И спрашивала себя, не является ли смерть единственным для нее выходом, единственной развязкой.
– Госпожа Вероника, – прошептала бретонка.
– Что? Что случилось? – воскликнула молодая женщина, выходя из оцепенения.
– Вы ничего не слышите?
– А что?
– Внизу звонят. Должно быть, принесли ваши чемоданы.
Вероника вскочила.
– Но что я им скажу? Как это все объяснить? Если станут обвинять мальчика…
– Ни слова, прошу вас. Предоставьте разговаривать мне.
– Но вы слабы, моя бедная Онорина.
– Ничего, так будет лучше.
Вероника спустилась вниз и, попав в обширную прихожую, выложенную черными и белыми плитками, отодвинула засов массивной двери.
За нею и в самом деле стоял один из матросов.
– Я стучался в кухонную дверь, – сказал он. – Мари Легоф, наверно, куда-то вышла. А госпожа Онорина дома?
– Она наверху и хотела бы с вами поговорить.
Несколько оробев при виде столь бледной и серьезной молодой женщины, матрос молча пошел за ней.
Онорина уже поджидала их на втором этаже, стоя в открытой двери.
– А, это ты, Коррежу? Слушай меня внимательно, но только не болтать, ладно?
– Что случилось, госпожа Онорина? Вы никак ранены? В чем дело?
Онорина вышла из дверного проема и ровным голосом проговорила, указывая на покрытые белыми простынями трупы:
– Господин Антуан и Мари Легоф. Убиты.
Лицо мужчины перекосилось, и он воскликнул:
– Убиты? Да как же это? Кто их убил?
– Не знаю, мы пришли, когда уже все было кончено.
– А… А как же маленький Франсуа? И господин Стефан?
– Исчезли. Вероятно, тоже убиты.
– А… а… Магеннок?
– Магеннок? Чего это ты вдруг о нем вспомнил, а, Коррежу?
– Потому что… потому что, если Магеннок жив, тогда другое