Рыцарь Испании. Марджори Боуэн
огонек свечи угас, оставив малый завиток дыма. Но лунный свет упал на алтарное облачение, и оно засияло, озаряя комнату.
Хуан обернулся. Он был настолько уверен в скором возвращении, настолько полон ликующей мыслью о нем, что почти не ощущал боли от прощания.
Еще раз он поцеловал ее запястье, ибо она стала для него столь же недосягаемой и священной, как Святая Дева в маленькой темной молельне, увенчанная душистым жасмином.
Она не произнесла более ни слова, и он оставил ее. Миновав горшки с розами, спустившись по ветвям каштана, пройдя мимо фонтана и далее по залитым лунным светом улицам Алькалы, он устремился к морю, где его ждали галеры, чтобы отвезти навстречу приключениям, в которых он покрыл бы себя славой и смог вернуться, спеша как вестник богов в своих крылатых сандалиях.
Глава IX. Конец приключения
Прибыв в Барселону, дон Хуан обнаружил, что королевские галеры уже отплыли.
Теперь до Мальты нельзя было добраться иначе, чем совершив долгое и утомительное путешествие через Францию, а он своим необдуманным побегом и высокомерным отказом от помощи в Эль-Фрасно лишил себя средств и эскорта.
К тому же против поездки возражал и дон Хуан Мануэль, который был глубоко разочарован им, поэтому настоял на встрече и пригрозил королевской немилостью, если он не вернется.
Так и окончилось великое приключение.
Хуан подумал о словах, которые Ана произнесла той волшебной ночью, когда они стояли вдвоем перед алтарным облачением.
– Вы не можете скрыться ни от Господа, – сказала она, – ни от короля.
И вот теперь Господь Небесный вернул его королю, который был, в конечном счете, господином на земле и от которого невозможно было скрыться.
Двор все еще находился в Сеговии, где ожидал королеву, отправившуюся в Байонну на встречу с матерью, Екатериной Медичи. Дону Хуану не оставалось ничего иного, кроме как вернуться, соблюдя все приличия и лелея надежду на то, что позже ему еще представится случай вновь освободиться и на этот раз добиться доньи Аны, которая теперь казалась ему снова далекой и почти недоступной.
Он поехал обратно в сопровождении исполненного сочувствия, но торжествующего Хуана Мануэля, подавленный провалом своего предприятия и тяжелыми мыслями о том, какую власть имеет над ним дон Фелипе.
Сознание власти брата особенно угнетало его, ему казалось, что его горло как будто стиснула вооруженная рука.
Переживая унизительное разочарование, он размышлял о положении и возможностях короля, и блеск этого положения казался ему ослепительным.
Король мог делать все. Он был наиболее значительной фигурой в мире, большей частью которого управлял из своих маленьких кабинетов, похожих на монашеские кельи, с благочестивыми изображениями на стенах.
Хуан знал, что соглядатаи и агенты короля тайно действуют во всех уголках земного шара и под его бесстрастной тусклой наружностью таится осведомленность практически обо всем, что происходит в мире. Хуан содрогнулся при мысли, что, возможно, королю уже известно и о донье