Выжженные земли. Владимир Мясоедов
пищевода. Но самое страшное было в том, что такое создание было тут не одно. Оно явно относилось к категории стайных хищников, поскольку одновременно с нападением на шедшего впереди штурмана оказался атакован и тыл небольшой группки людей. Туда сам собой переместился наиболее слабый из них и та, кто заботилась о едва переставляющем ноги родственнике. Испуганно заорала девушка в тростниковой юбке, когда сразу два виртуозно маскирующихся под окружающую среду тела обвили её ноги и стали карабкаться выше, стремясь не то добраться именно до горла, не то повалить своей массой высокую добычу в родную им жидкую среду и уже там без помех начать её заживо пожирать. Едва вставший на ноги Святослав упал вторично, когда потерявший от ужаса рассудок Дмитрий Гаврюшин бросился бежать обратно к спасительному мелководью переулка. Болезненно вскрикнула Юлия, которая на этот раз слетела с плеч отца и ударилось обо что-то, скрытое под водой. Однако неожиданно в схватку с порождениями ночных кошмаров вступил тот, кого все уже заранее списали со счетов. Едва переставляющий ноги старик.
– Тоа! Элон! Уар! – Короткие и звонкие выкрики срывались с губ островитянина, чьи глаза внезапно начали светиться изнутри недобрым темно-синим сиянием. И это было отнюдь не простое сотрясение воздуха, смешанное с иллюминацией. Обвившие его внучку пиявки пошли четко видимыми пузырями, а потом лопнули, словно забытые внутри кипящей кастрюли сосиски. Однако капли пахнущей гнилой рыбой крови, часть которых долетела и до Святослава, остались холодными. Некая неведомая сила буквально вывернула их наизнанку, не оставив ни малейших шансов на выживание. То же самое случилось и с чудовищами, пока еще не покинувшими воды, где они оставались почти полностью невидимыми. Тут и там из под слоя мутной грязи вставали фонтанчики, брызгающие теряющей свою прозрачность плотью. – Хи! Мид! Котор!
Каждое слово давалось старику все с большим и большим усилием. Из носа и глаз островитянина хлынули вниз капли крови, постепенно увеличившиеся до целых струек. Фигура седого аборигена сгорбилась, будто на плечи ему положили мешок цемента. На последнем своем выкрике он и вовсе схватился за сердце, а потом как-то виновато улыбнулся и осел на руки своей внучке, едва успевшей его подхватить. Девушка, чудом избежавшая смерти, чего-то сбивчиво залопотала, но потом в её тоне вдруг проскользнули беспокойные и вопросительные нотки, сменившиеся откровенной паникой. Она затрясла старика как грушу, буквально швырнула на немного возвышающуюся из лужи бетонную клумбу и принялась резко нажимать обоими ладонями на грудь лежащего тела. Но это не помогло и тогда барменша начала хлестать своего родственника по щекам, истерически плача и чего-то требуя от него на туземном диалекте. Вот только тот продолжал неподвижно лежать и улыбаться, уставившись в хмурые небеса неподвижными глазами. Грудь старика, чье больное сердце просто не выдержало выпавших на его долю испытаний, больше не вздымалась.
Глава 2
Наполненные