Так говорил Каганович. Феликс Иванович Чуев

      Видите ли, мне Сталин говорил: «У тебя слабость к рабочему классу». У меня была слабость на выдвижение рабочих, потому что тогда мало было способных. Он способный рабочий, безусловно.

      – Не был дураком.

      – Нет. Не был, – говорит Каганович и тут же добавляет: – Самоуверенный. Попал не на свое место. В качестве секретаря обкома, крайкома он бы мог работать и работать. А попал на пост секретаря ЦК, голова у него вскружилась, а главное, он линию непартийную повел шумно очень. То же самое о Сталине можно было по-другому провести.

      О диссидентах

      …С диссидентами еще можно схватиться. А есть диссиденты у нас? Много?

      – Есть. И новые группировки появились среди молодежи. Даже фашистские. Рассказывают, у одного парня дома висят портреты Гитлера, Геринга…

      – А кто он такой?

      – Лет восемнадцать ему. Семья рабочая. Отец смотрит так: молодо-зелено, перебесится… Есть партия «итальянцев» – неофашисты. Есть «юные ленинцы». Эти изучают историю партии и пишут в ЦК: «Вы нас не ищите, не найдете, мы пока еще не настолько сильны, чтобы выступать против вас, но мы изучаем материалы и пытаемся доказать, как вы отступили от Ленина, подтасовали документы».

      – Это троцкистская группа, – делает вывод Каганович. – Есть и националисты.

      – И «рокеры»-мотоциклисты. Выражают протест – носятся на мотоциклах во всем черном, наводят ужас собственным видом как черти. Поклонники рок-музыки…

      – А почему рок-музыку популяризируют сейчас? – спрашивает Каганович. – По телевизору.

      – У меня сыну пятнадцать лет, в девятом классе учится, начал увлекаться. Я говорю: «Ну что ты этих обезьян понавешал, битлов?» Он отвечает: «Папа, какие обезьяны? Один из них – коммунист».

      – Вы его в комсомол не можете затянуть?

      – Он комсомолец, но говорить с ним трудно.

      – Надо направить.

      – Наш в комсомол вступать не будет, – говорит Мая Лазаревна.

      – Ее внук, мой правнук, – уточняет Каганович. – В восьмом классе.

      – Мой сын мне снисходительно заявляет, – говорю я, – «в твое время были другие увлечения, в наше время – такие».

      – Хрущева кто-то запутал, – размышляет Каганович.

      – Степан Микоян, сын Анастаса Ивановича, говорил мне, что не Хрущев придумал выступить против Сталина, а Микоян подсказал, это, мол, его заслуга.

      – Очень интересно, – говорит Каганович.

      – Мол, Хрущев бы сам до этого не додумался.

      – Не исключено, – соглашается Каганович.

      Без личной обиды

      – Но если раньше шла принципиальная борьба, Сталин боролся с Троцким, с правыми, а здесь, мне кажется, сыграли роль личные отношения.

      – Да, тут сыграло, конечно… Когда люди не умеют отвлечься от личной обиды на общегосударственное и общепартийное понимание, это поведет черт знает куда.

      – Из-за сына, говорят.

      – Ведь главное