Безмолвный крик. Энн Перри
Теперь наступила очередь второго. Сыщик слушал, и в его глазах не было и тени насмешки.
– Поначалу я не придала этому значения, – заговорила миссис Хопгуд. – Просто одна женщина пришла слегка побитой. Бывает. Бывает, и частенько. Мужья малость выпивают, обычное дело. У нас в цеху часто встретишь женщин с подбитым глазом или с чем похуже. Особенно по понедельникам. Но потом поползли слухи, что с ней сделали кое-что еще. Однако я все не обращала внимания. Ну что я могу поделать, если ей достался плохой муж? Таких вокруг вон сколько…
Уильям не перебивал. Голос ее звучал теперь глуше, в нем слышалась горечь.
– Потом избили еще одну женщину, да так сильно, что она не смогла работать. А когда это случилось с третьей, мне захотелось узнать, какого черта творится. – Вида поморщилась. – Некоторые из них еще дети… Короче говоря, мистер Монк, этих женщин изнасиловали и отлупили. Я занялась этой историей. Заставила их поодиночке приходить в мою гостиную и все вызнала. Я расскажу вам, что они мне наговорили.
– Вам лучше коротко ознакомить меня, миссис Хопгуд. Это сбережет время.
– Само собой! А что, ты думаешь, я собираюсь сделать? Все тебе пересказывать? Тогда мы тут просидим ночь напролет. Я себе этого не могу позволить, даже если у тебя есть время. Слышала, у тебя почасовая оплата. Как у большинства остальных.
– Я беру плату за день. Но только после того, как решаю взяться за дело… Если решаю.
У нее посуровело лицо.
– Чего ты от меня хочешь? Больше денег?
Монк уже разглядел испуг за ее вызывающим поведением. Несмотря на всю дерзость и показную браваду, ей было страшно и больно. Кроме того, она разозлилась. Перед ней возникли не знакомые трудности, с которыми она справлялась всю жизнь, а нечто такое, с чем миссис Хопгуд не знала как бороться.
– Нет, – опередил ее Монк, заметивший, что она собирается что-то сказать. – Если я пойму, что не могу помочь, то не стану убеждать вас в обратном. Расскажите мне, что узнали. Я слушаю.
Вида успокоилась. Поудобнее уселась в кресле, расправила складки одежды на своей потрясающей фигуре.
– Некоторые из наших респектабельных дам, не знающие, почем фунт лиха, думают, что никогда не пошли бы торговать собой, что бы там ни случилось! – продолжила она. – Думают, что лучше умереть с голоду, чем пойти на панель. Но до чего же удивительно, насколько быстро меняются взгляды на жизнь, когда твои дети голодны и больны. Послушаешь-послушаешь, как они плачут от голода и холода, – и продашь себя хоть черту, если он расплатится хлебом и углем для очага, или одеялом, или парой башмаков. Одно дело мучиться самой, и совсем другое – смотреть, как умирают твои дети.
Монк не спорил. Ему это было известно не на уровне личностной памяти – подобное знание въедается в плоть, проникает в кости.
– Начиналось все просто, – продолжала миссис Хопгуд глухим от ненависти голосом. – Сначала один парень не заплатил, потом другой… Бывает. В жизни полно дерьма. Ну что тут поделаешь? Приходится сокращать расходы.
Уильям кивнул.
– Сначала