«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе. Отсутствует
и прокурорские органы в то время находились в руках заядлых врагов народа и партии в лице заклятого врага советской власти, империалистического наймита Берии и его ближайших сообщников Рюмина и Абакумова, а также множества исполнителей их гнусных дел; все велось к тому, чтобы заставить меня подписать нужный им фиктивный материал.
Ежедневно, кроме воскресенья, следствие начиналось с 10 часов утра и продолжалось до 5–6 часов вечера, а возобновлялось в тот же день с 10 часов вечера до 6 часов утра следующего дня[24].
Следствие работало по 16–20 часов в сутки.
Этот садистский метод следствия продолжался с 10 часов утра понедельника и заканчивался в 6 часов утра воскресенья. Мне приходилось спать одну ночь в неделю, с воскресенья по понедельник.
В остальные дни недели получалось так. Только после вечерней поверки разберешь постель, разденешься и ляжешь, как не успеешь сомкнуть свои очи и подумаешь: может быть, сегодня не вызовут?
Ан, слышишь по коридору шаги солдат, вот шаги конвоя у нашей камеры; может быть, это идут в соседнюю камеру?
Нет, слышишь звук ключей и лязг отпираемого замка. Открывается дверь, в камеру входит солдат и тихо называет твою фамилию.
Только в постели согрелся, а тут вставай – и так бы во всю мочь своего голоса и закричал бы: «Не пойду!»
Но что поделаешь, раз попал в лапы палачей.
Быстро встаешь, одеваешься, тебя ведут два солдата, с руками назад в следственный корпус, сдают под расписку дежурному.
Впереди снова бессонная, мучительная ночь… Ранним утром два солдата приводят в камеру.
Только разденешься, ляжешь в постель, не успеешь сомкнуть глаз, как объявляют подъем. И так изо дня в день…
Мои товарищи по камере неоднократно говорили: «Подпишите все, что надо следователю, и тогда прекратятся все ваши мучения. Иначе вас доведут до могилы».
И сами рассказывали, что с ними проделывали следователи во время их следствия, как их ставили к стене и заставляли стоять несколько часов, сажали в холодный карцер и занимались рукоприкладством.
Откровенно говоря, я их словам не верил и считал, что это не что иное, как злостная провокация и злостная клевета на Советских следователей. В особенности не верил словам поляка.
Я не допускал мысли, чтобы Советский следователь мог применять насилие над беззащитными политическими подследственными.
Я не допускал мысли, что мой следователь, член партии, дойдет до такой низости и позволит применить ко мне физическое воздействие и иные недозволенные методы следствия…
Время шло, и следствие продолжалось тем же порядком…
Как только наступало воскресное утро, следователь резко приступал ко мне с одним и тем же вопросом:
– Ну расскажите, как вы докатились до измены Родине?
Ответ:
– Изменником Родины я не был, не являюсь и не буду!
После моего ответа следователь дает мне протокол, я его подписываю, он вызывает солдат, и они ведут меня в камеру.
В течение недели
За время пребывания в Лефортовской тюрьме (с 5 по 24 мая и с 27 июня по 7 июля 1941 года) в журнале вызовов на допрос (см. Документ 91) зарегистрировано 26 вызовов, хотя в АУД имеются только 13 протоколов допросов за этот период времени (см. Документы 14–24, 28, 29).