Ватник Солженицына. Олег Матвейчев
в себе с детства, не позволило ему предоставить свою судьбу воле случая. Он ясно видел, как, впрочем, и каждый из нас, что в условиях, когда победа уже предрешена, предстоит еще через многое пройти и не исключена возможность гибели у самой цели. Единственной возможностью спасения было попасть в тыл. Но как? Стать самострелом? Расстреляют как дезертира. Стать моральным самострелом было в этом случае для Солженицына наилучшим выходом из положения. А отсюда и этот поток писем, глупая политическая болтовня»51.
Арестовали Солженицына 9 февраля 1945 года, ровно за три месяца до Победы. Его подразделение располагалось на тот момент в Восточной Пруссии, на берегу Балтийского моря.
За собой Солженицын потянул всю «преступную группу» – одноклассников Виткевича, Симоняна, Ежерец, случайного попутчика Власова и… собственную жену Наталью Решетовскую, дав на них показания на следствии.
Виткевич будет осужден фронтовым трибуналом и приговорен к «десятке» по статье 58 пункт 10 (антисоветская агитация). Солженицына будут судить в Москве и после недолгого следствия 7 июля вынесут приговор по двум статьям: 58 пункт 10 (антисоветская агитация) и 58 пункт 11 (создание антисоветской организации) – восемь лет исправительно-трудовых лагерей, на два года меньше, чем Виткевичу.
«Меня не покидало ощущение, что я наказан неоправданно строго, – вспоминал много позднее Виткевич, – но тогда я объяснял это фронтовым характером трибунала, суровостью военного времени. Ничего плохого о роли в этом Солженицына и думать не мог.
День, когда уже на свободе я увидел протоколы допроса Солженицына, был самым ужасным в моей жизни. Из них я узнал о себе то, что мне и во сне не снилось, что я с 1940 года систематически вел антисоветскую агитацию, что я вместе с Солженицыным пытался создать нелегальную организацию, разрабатывал планы насильственного изменения политики партии и государства… В первый момент я подумал, что это опять какой то “прием”. Но не только подпись была мне хорошо знакома, не оставлял сомнений и почерк, которым Солженицын собственноручно вносил дополнения и исправления в протоколы, каждый раз при этом расписываясь на полях.
Ужас мой возрос, когда я увидел в протоколе фамилии наших друзей, которые тоже назывались лицами с антисоветскими настроениями и потенциальными членами организации, – Кирилла Симоняна, его жены Лиды Ежерец (по мужу Симонян) и даже жены Александра – Натальи Алексеевны Решетовской.
На допросах всех их Солженицын характеризовал как матерых антисоветчиков, занимающихся этой деятельностью еще со студенческих лет. Более того – этот момент непроизвольно врезался мне в память – Солженицын сообщил следователю, что вербовал в свою организацию случайного попутчика в поезде, моряка по фамилии Власов и тот, мол, не только не отказался, но даже назвал фамилию своего приятеля, имеющего антисоветские настроения.
Для чего говорилось все это? Если мы с Солженицыным действительно болтали о политике, то при чем тут Симонян,
Цит. по: Ржезач Т. Спираль измены Солженицына. С. 82.