Повесть о Шурочке. Е. И. Вощинина
я хорошо плаваю. Носит меня волна вверх-вниз, вверх-вниз. Ну, думаю, отнесёт меня от корабля далеко.
Но случилось самое страшное – громадная акула. Пасть свою зубастую открыла и на меня… а я ей как раз и вставил доску, что тут плавала, стоймя в ее пасть так, что закрыть рот она уже не могла. Тут я и вывернулся, а акула так с разинутой пастью и уплыла».
«Ой, как страшно! Ну ты и молодец!» – восхищались мы его находчивостью. А Миша говорит: «Постой! А как же ты говорил, что в каких-то когтях побывал?» – «А это ещё не всё, – сказал Мяка, подумал и продолжал: – Вот уплыл я от акулы, и вдруг – страшная встреча ещё с одним морским хищником. Кружит надо мной буревестник – такая большая серая чайка. Он решил мной поживиться. Хвать в свои когти и взлетел высоко-высоко. Ну, думаю, тут мой конец. А мой враг, видно, понял, что не рыба я, не гожусь для еды, и бросил, да как раз угодил мной на наш корабль. Вот повезло!
Тут меня подхватил наш Шевченко и понёс меня подправить матросам-мастерам. Славные такие матросики – Санька, Митяй и Лёша. Они мне все дырки зашили». – «Ой! – вскричала я. – Да это те мастера, которые и меня в порядок привели!» «Да-да, они», – обрадовался Мяка.
Вот что рассказал нам Мяка. А вы уж, дети, решайте, что тут правда, а что выдумка. Но слушали мы его рассказ, затаив дыхание. Это-то Мяке и нравилось – значит, интересно.
Только ночью мы, девочки, плохо спали: всё акула снилась, кому с доской во рту, кому без доски – ещё страшнее.
Мои наблюдения и думы
Прошла зима. Затем весна, наступило весёлое лето. Потом и оно прошло, и опять осень… И мы заметили, что нашу Наташу всё чаще и чаще стали взрослые отвлекать от игры с нами. То её мама зовёт – хочет ей новую книжку почитать, то заставит её саму азбуку читать или что-то писать. Потом появилась какая-то строгая тётя, худющая, с очками на носу.
На нас, кукол, никакого внимания – будто нас нет. И вот посадила она Наташу за громадный чёрный рояль и заставила пальчиками ударять по чёрным и белым косточкам (клавиши называются). Наташины пальчики не могли так быстро по этим клавишам бегать, как у её мамы. И не получалось маминых красивых песенок и танцев, которые мы так любили. Ничего похожего – всё отдельные звуки – тюк-тюк… И неужели песенки и весёлые танцы её мамы состоят из таких отдельных звуков? И неужели Наташа тоже научится так быстро бегать пальчиками по клавишам, как её мама? Мяка говорит: «Научится», – а я не верю. Сколько же терпения надо!!!
А как весело мы с Наташей кружимся, когда её мама танцы играет! Но это теперь так редко бывает… Жаль… Мне уж даже плакать хочется. «Глупая, – говорит Мяка. Разве ты не видишь, что наша Наташа изменилась, выросла? Мы же учимся, а людям, знаешь, сколько всего знать нужно, сколько надо учиться. Вон, капитан корабли водить умеет. Думаешь, он долго в куклы играл?» Мяка рассмеялся, и я за ним, когда представила себе, как капитан в куклы играет.
«Выросла», «изменилась» – какие странные слова. А мы же не растём, не меняемся. А когда Мяка сказал, я и вправду заметила, что Наташа выше стала, и косички ей