Голоса. Книга вторая. Андрей Ветер
в действительности правильность картины, сотворённой моим воображением. Я могу подолгу смотреть на очертания скал, испытывая истинное блаженство от созерцания, но взбираться туда, к снежным покровам, у меня нет ни малейшего желания. Раньше было, но не теперь, сейчас я даже вспомнить не способен те желания. В юности я увлекал моих друзей в горы: «Я был там разок в детстве, там обалденно, поэтому мы просто обязаны туда поехать». И мы ехали, нагрузив рюкзаки аппаратурой, костюмами и бутафорским оружием, чтобы снимать там кино. Мы жили под открытым небом, жили в пещере, жили в палатке, но я никогда не ходил в поход ради похода, у меня всегда была цель – сделать фильм, то есть создать мой собственный мир, с моими собственными персонажами, с моим и только моим настроением. Этот выдуманный мир был важнее того мира, который меня окружал. Долгие годы я умел наслаждаться действительным миром только через призму моего воображения, моей внутренней реальности. Не думаю, что многие поймут меня, ведь большинство людей твёрдо стоит на земле, хорошо ориентируются в здешних реалиях, литература и кино являются для них подспорьем и отдохновением в действительной жизни, а не наоборот.
В недавно прочитанной книге Руала Амундсена меня поразило его воспоминание из раннего детства: «Описание возвращения одной из экспедиций Франклина захватило меня, как ничто из читанного раньше. Франклин рассказывает, как ему с несколькими товарищами пришлось более трёх недель бороться со льдами и бурями, причём их единственное питание состояло из нескольких костей, найденных в покинутой индейской стоянке, и в конце концов, прежде чем они добрались до самых первых форпостов цивилизации, им даже пришлось для поддержания жизни съесть собственную кожаную обувь. Удивительно, что из всего рассказа больше всего приковало моё внимание именно описание этих лишений, испытанных Франклином и его спутниками. Во мне загорелось странное стремление претерпеть когда-нибудь такие же страдания. Быть может, во мне заговорил идеализм молодости, часто увлекающий на путь мученичества. Я тоже хотел пострадать за своё дело».
Его желание «пострадать» за своё дело показалось мне диким, странным и даже нездоровым. А вскоре после прочтения книги Амундсена, я приступил к чтению воспоминаний Блуждающего Духа (Олег Ясененко), и там обнаружил то же самое! «Я хотел голодать, мёрзнуть и сгорать от жажды. Много раз я ловил себя на мысли, осознанно голодая, что муки голода доставляют мне радость. Я хотел испытать холод и получал наслаждение от этого, зная, что когда-то так же замерзали в снегах бегущие после очередной резни индейцы».
Получается, что это особая порода людей. Размышляя над их словами, я пришёл к умозаключению, что вполне могу понять их желания (то есть понять, что стоит за их желаниями), но я бы никогда не смог искусственно пробудить в себе такие же чувства – ни раньше, ни теперь (особенно теперь, когда я