Клад монахов. Книга 2. Хозяин Верхотурья. Юрий Глебович Панов
взялись эти силы? Он поднялся, обливаясь потом, вставил ключ с нескольких заходов и повернул его: знакомый скрежет металла об металл сразу же обнадежил… Но не у него одного появились эти силы: схватившись за ручку держателя, он с удивлением и обожанием обнаружил рядом маленькие руки Агаты. И с неведомой ранее силой повернул держатель.
В этот раз скрип и скрежет механизма звучал для них роднее любой музыки.
– Господи, помоги! Неужто это конец всех мучений? Господи, помоги повернуть держатель… – причитала Агата, уже не в силах больше сдерживать себя.
Сначала маленькая щель света и небольшой поток желанного воздуха, одурманивающий изголодавшихся по кислороду людей, ворвался в черноту подземного хода, увеличиваясь прямо на глазах и высвечивая то, что больше было невозможно скрывать. Вопль радости и надежды пронесся по подземному ходу. В этом вопле было все: и конец трудностей, и жизнь, и свет, и воздух, и вера в то, что их не предали… Поток свежего воздуха, устремившийся в подземный ход, совершал чудеса, исцеляя людей, совсем было потерявших надежду в удачный исход дела…
Теперь Гришин и Агата с удвоенной силой крутили держатель до тех пор, пока дверь не остановилась наполовину открытой: больше, как ни старались они открыть ее, дверь не открывалась! Теперь не получалось и закрыть ее: что-то хрустнуло в механизме и сломалось…
Около них уже скопилось много людей, которые требовали выпустить их на свежий воздух.
– Ладно, идите! – посторонившись, они стояли и вдыхали полной грудью свежий лесной воздух. Все же остальные, видя, что человек легко проходит через полуоткрытую дверь, устремились наружу.
Гришин бы и ушел с ними, да Агата вдруг развернулась и побрела внутрь. Хочешь – не хочешь, а пришлось и Гришину направиться туда же: не отставать же? К его удивлению, Агата помогала вставать человеку. Рядом с ней поднимал кого-то высокий офицер, в котором Гришин легко узнал Печникова…
Люди выбегали из подземного хода и вели себя по-разному: одни падали на покрывшуюся сильным инеем траву и целовали ее, другие смотрели на утренние звезды, улыбались, кашляли и дышали, дышали… Третьи, которых оказалось большинство, просто падали там, где находили место и не шевелились…
– Дочка, ты их прости! – тихо сказал раненный в голову пожилой унтер-офицер, показывая на выходящего Луковского и его компанию. – Всяко быват: кто со страху-то не становитси бешаным?
– Бог простит… – тихо ответила Агата, помогая ему добраться до выхода: она уже давно забыла все обвинения, когда-то прозвучавшие в ее адрес. Невыразимое счастье, любовь к этим людям, совершивших такой трудный переход, причастность к той великой миссии, которой всегда славились русские женщины во время великих катаклизмов и войн, переполняли сейчас все её существо. Как никогда сейчас она чувствовала необходимость своего существования ради этих грязных, раненных, потерявших веру и надежду людей. Поэтому и была рада им служить…
Гришин, Агата и Печников вышли из