Приговоренная замуж. Вячеслав Викторович Сукачев
Особенно сейчас, когда нос у него был задорно вздернут, узковатые глаза вызывающе блестели, и весь он, наэлектризованный спиртным, был угловато-несуразный, жалкий и смешной.
– Здорово, Василий, – ответил Басов. – Загулял?
– Есть маленько, – ухмыльнулся Васька.
– В честь какого праздника?
– Какого праздника? – переспросил Василий, презрительно и долго посмотрев на Володю, потом, что-то решив для себя, подошел ближе, сплюнул под ноги и серьезно сказал: – Живу, шеф, вот и праздник!.. Другого не надо. Вон сорока летит и на весь лес сорочит, а вот Шарик к соседской сучке побежал – они просто живут и радуются, понял! Они не знают про Новый год, Седьмое ноября, Восьмое марта, а потому у них – каждый день праздник… Шарик-то, он уже людьми порченный, он уже, может быть, чего и соображает про Первое мая – кость ему лишнюю бросят, приласкают спьяна или пинка дадут, а вот сорока-белобока, та в чистом виде тварь, не нам с тобой, шеф, чета…
– Ну, Василий, философ же ты, – удивился Володя. – Все, ёшкин корень, какую-то хреновину несешь.
– Дай закурить, – попросил Соломатин.
– Отгулы у тебя, что ли? – вытряхивая папиросу из пачки, спросил Басов.
– Ага… Отгулы – за прогулы, – Василий прикурил и раскашлялся. – Медведков-то уходит?
– Считай, ушел уже.
– А кто вместо него?
– Лопушков, говорят…
– Вячеслав Васильевич? – нахмурился Соломатин. – Этот жить не даст – зануда, каких свет не видывал… Может, не он?
– Да вроде он…
Соломатин тяжело вздохнул и отвернулся.
– Слушай, Василий, все хотел тебя спросить… Помнишь, ты тогда со мной ехал и всех людей по сортам развел: этот такой, этот – сякой… Я чего хотел у тебя спросить… А вот меня, ёшкин, ты куда, в какую категорию определишь?
– Тебя? – Васька презрительно скривился и выплюнул окурок. – Тебя, Володимир, пока никуда определить невозможно…
– Как это? – сильно удивился Басов.
– А так… Ты, Володей, пока еще только заготовка на человека, из тебя еще что угодно можно лепить… Можно подлеца вылепить, а можно доброго трудягу, каким ты сейчас себя и считаешь. Но сегодня ты все это с молодого гонору делаешь, понял? Мол, захочу, и вымпел у меня будет, захочу – еще лучше сработаю. Любуешься ты собою, Володей, на публику работаешь… А вот когда ты будешь просто работать, ни на что не рассчитывая, и от этого удовольствие получать, а не вымпелы, тогда ты и станешь настоящим, понял!..
– Что ты к вымпелам привязался? – осерчал Володя. – Покоя они тебе не дают. Может, завидуешь?
– Завидуют, Володимир-свет батюшка, люди требовательные, с претензией к жизни, а мне ничего не надо… Я как тот Гурьян, что сыт и пьян! И запомни, шеф, для жизни одно главное правило: лапти воду не пропускают. Понял?
В это время в окне кабинета начальника лесопункта распахнулась форточка и грозный голос Медведкова окликнул:
– Василий!