Место для нас. Фатима Фархин Мирза
и она может усилить в нем чувство вины. В надежде, что в следующий раз он подумает дважды, прежде чем сорваться.
– Знаешь, отец очень рассердится, если увидит, что ты наделал.
Детям безразличны ее обиды. Может быть, потому что для ребенка мать всегда будет оставаться в первую очередь матерью и никем иным.
– Я уже знаю.
Он сунул руки в карман, глянул на нее краем глаза:
– Ты ему скажешь?
– Нет.
– А они?
Он кивнул в сторону окна Худы. Как быстро он отделил себя от сестер!
– Может, не скажут, если извинишься.
Он сразу скис. Почему ему так трудно извиниться перед другим человеком? Он считает это высокой ценой. Пустой тратой чего‐то личного и драгоценного. Только теперь, став матерью, она остро чувствует упрямство и гордость, свойственные людям, а вместе с ними желание быть верной и великодушной, а также противоборство этих эмоций.
– Нужно извиняться, когда обижаешь кого‐то, особенно если это твои сестры.
Что могла она еще сказать? Она чувствовала постоянную потребность давать ему что‐то, давать им всем: ломтики яблок, место под солнцем, место в тени. Но и нечто большее – наставление о том, как жить здесь, в мире. Это мучило ее сильнее всего. Она наблюдала, как Амар опустился на колени, потянул за второй лист, пока он не оторвался. Запах свежего базилика. В их жизни постоянные битвы. Ежедневные. И каждый день случаются скандалы, а потом обиды сглаживаются. Когда за обедом Худа просит передать соль, Амар первым протягивает ей солонку.
Девочки наконец вваливаются в спальню. На еду осталось всего полчаса. Лейла говорит, что у них двадцать минут, в надежде, что они поедят быстрее, а потом прикусывает язык. Ее пост еще даже не начался! Получается, что она солгала. В Рамадан! Но они никогда не стремятся поскорее набить животы. Беспокоится за них только мать.
Они сидят на полу, скрестив ноги, сонно моргая. Зажмуриваются, когда мать включает свет, стонут, закрывают лица руками.
– Ешьте быстро, – напоминает им Рафик, и они едят так медленно, что она не верит глазам.
– Вы не разбудили меня, – говорит Амар с порога. В его голосе звучит обида. Голос как у маленького мальчика. Он трет глаза. Одна штанина пижамы задралась до колена.
Лейла смотрит на Рафика. Они не принесли для него тарелку. Если он еще не проснулся как следует, отказ только вызовет рыдания. Рафик смотрит на него, на часы и похлопывает по месту рядом с собой. Хватает лепешку, кладет на тарелку. Кладет рядом с яйцом немного жареного шпината. Амар входит, широко зевая, прислоняется к Рафику, и они едят из одной тарелки.
Хадия просыпается от запаха бирьяни – риса басмати с овощами – и узнает новость: мама немного раньше времени устраивает вечеринку, чтобы отпраздновать день ее рождения. В среду ей исполнится девять. Мама дарит платье, которое предстоит надеть Хадие, американское. При виде него девочка чувствует смущение. Горчично-желтое, вовсе не модное. Широченная, скрывающая щиколотки юбка,