Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов). Сергей Викторович Смирнов
КВЖД постоянно осложнялась вмешательством китайских солдат и толпы – они нередко освобождали задержанных китайцев, нарушителей правопорядка, подвергая охранников оскорблениям и даже избиениям [Там же, л. 149, 149 об]. Стражникам стоило больших усилий поддерживать правопорядок, поскольку они практически не располагали оружием. Согласно докладу генерала Володченко от июня 1922 г., из 170 постов внутренней охраны КВЖД 102 вообще не имели оружия и только на 32 были в распоряжении винтовки [Там же, л. 161].
К 1925 г. в составе железнодорожной полиции работали около тысячи русских эмигрантов – более 600 во внутренней охране и 351 – во внешней. Известно, что из русских служащих внешней охраны 131 являлись бывшими чинами полиции, 160 – бывшими офицерами, остальные – нижними воинскими чинами [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 419]. С установлением советско-китайских дипломатических отношений и восстановлением двойственного управления КВЖД все русские сотрудники внутренней охраны железнодорожной полиции в начале 1925 г. были уволены. Та же участь ждала всех служивших в различных структурах железной дороги белых русских, не имевших советского или китайского гражданства, поэтому для сохранения своего положения часть бывших белых приняли китайское или даже советское подданство.
Несмотря на увольнение в 1925 г. значительной части военных эмигрантов из китайской полиции (не только железнодорожной), эта сфера вскоре вновь стала для них доступна. После первого советско-китайского конфликта на КВЖД в 1926 г. китайские власти стали принимать в полицию русских, имевших китайское подданство. Известно, что в 1929 г. в железнодорожной полиции ОРВП служили 213 русских, из которых должность надзирателя имели 10 человек, инспектора – 4, надзирателя уголовного розыска – 13, бухгалтера – 1, и т. д. [АВПРФ, ф. 0100, оп. 15, п. 165, д. 15, л. 80] Кроме того, бывшие русские военные были представлены в городской и поселковой полиции Маньчжурии.
В Шанхае первые русские военные были приняты в Муниципальную полицию в 1921 г. – три человека в Международном сеттльменте (Б.Я. Корольков, корнет В.В. Рипас166, капитан П.Д. Евдокимов) и трое во Французской концессии (ротмистр Ю.А. Емельянов, поручик Б.С. Яковлев, штабс-капитан Ю.В. Быховский). В 1923 г. количество русских полицейских уже составляло около 30 человек, к 1925 г. только на Международном сеттльменте в полиции служили около 70 русских, большей частью из бывших военных [Окороков, 2004, с. 170, 171].
Для русских эмигрантов служба в полиции чужого и далеко не правового государства нередко открывала возможности для незаконного получения дополнительных доходов. Известно немало случаев участия полицейских (особенно железнодорожной полиции) в транспортировке и сбыте опиума и другой контрабанды [Балмасов, 2007, с. 2005; ГАХК, ф. Р-830. оп. 3, д. 48319], организации шантажа в отношении предпринимателей, также нередко замешанных в нелегальных предприятиях167, торговле «живым товаром» (поставка русских девушек в публичные дома), и т. п.
Еще одной привлекательной для бывших военнослужащих сферой
Весьма незаурядной выглядит биография Риппаса Вячеслава Владимировича, 1880 г р. Образование получил в Петербурге. Участник русско-японской войны, ранен, кавалер знака ордена св. Георгия IV ст. С 1910 г. в Южной Америке, служил в конном конвое президента Аргентины. Участник Первой мировой войны, корнет 7-го гусарского Белорусского полка, после ранения – в автомобильных частях. В белых войсках Восточного фронта, начальник Центрального автосклада (1919). В эмиграции в Шанхае с 1920 г. В второй половине 1930-х уволился из шанхайской муниципальной полиции в чине субинспектора, заведующий парком в Хонкью. Член Объединения Российской Императорской конницы, председатель Комитета содействия Шанхайской дружине скаутов. Имел жену и сына. Умер в октябре 1941 г.
Полковник И.С. Ильин, оказавшийся в 1928 г. в Чанчуне в качестве чиновника для особых поручений при Квантунском генерал-губернаторстве, был поражен тем, что там происходило. Он приводит в своем дневнике разговор с одним местным русским предпринимателем: «Все носили [мак], все торговали… Тогда тут Беккер [бывший жандармский офицер – С.С.] был, ваш предшественник, – они с Яскорским [штабс-капитан Белой армии, сотрудник японской жандармерии – С.С.] такие дела делали! Чуть глаза продерут и думают с кого бы сорвать! И провокацию устраивают, подбрасывают нарочно мак, письма анонимные пишут – ей Богу! Ну и Исиду [японский сотрудник жандармерии – С.С.] впутали, тот тоже хапнул и стал с ними заодно…» [ГАРФ, ф. Р-6599, оп. 1, д. 9, л. 153, 154].