Любовь вне закона. Сергей Майдуков
прошипел Пампурин. – Ей учиться нужно, ума-разума набираться. Вот получит диплом, тогда и…
– У меня ты диплом не спрашивал, когда в постель тащил.
– При чем тут это! – он поморщился. – Вечно у тебя одни глупости на уме.
– Только ты у нас праведник! – перешла в наступление Мария. – А кто позавчера домой пьяный приполз?
– Ну уж и приполз… – Пампурин быстро покинул кухню, взял галстук и стал завязывать его перед зеркалом в прихожей. – Что за манера преувеличивать? Обычная встреча одноклассников. Посидели, выпили…
Мастеря узел, он избегал смотреть на отражение жены, успевшей встать у него за спиной.
– Все одноклассники летом встречаются, на годовщину выпускных экзаменов, – сказала она.
– А мы весной, – отрезал Пампурин. – Так повелось.
Затронутая тема нравилась ему все меньше и меньше. Галстук упорно не желал завязываться правильно.
– Дай-ка я, – сказала Мария, разворачивая мужа лицом к себе. – Вот так. – Она ловко захлестнула и заправила в петлю шелковую шлею. – Доволен?
– Доволен… Эй! – он попробовал просунуть палец под галстук. – Туго, Маша!
– Это еще не туго. Вот если вздумаешь врать…
Не закончив своей шутливой (точнее, полушутливой) угрозы, Мария поправила узел и отступила, любуясь творением рук своих. Пампурин, в свою очередь, любовался ею. Она была одной из тех миниатюрных блондинок с кукольным ротиком и пышным бюстом, которые никогда не жалуются на отсутствие внимания мужчин. Васильковые глаза, оттенённые синим халатиком, казались нарисованными, как и свободно разметавшиеся локоны, обрезанные лишь немногим ниже уровня мочек ушей, чтобы были видны сапфировые сережки. Спереди волосы росли прямо от макушки, а сзади были не только подстрижены, но и подбриты, обнажая затылок с трогательной ложбинкой.
– Ты же знаешь, Маша, я никогда тебе не вру, – произнес Пампурин, погладив жену по волосам.
И это была очередная ложь, как мрачно отметил он мысленно, покидая дом и направляясь к машине. Позавчера со встречи одноклассников все только началось, причем их, одноклассников, собралось только трое, так что, по сути, это была обычная пьянка под благовидным предлогом. Намеревались тихо-мирно посидеть у Федьки Крюкова, а потом нелегкая понесла их в ресторан, где поддали уже нешуточно. Последнее, что отчетливо помнил Пампурин, это случайная встреча с рецидивистом Неделиным, проходившим в уголовных сводках как воровской авторитет Неделя. И пьяная болтовня с ним никак не красила Пампурина. Ни как солидного отца семейства, ни как старшего следователя прокуратуры.
О чем они говорили? Кажется, ничего лишнего Пампурин себе не позволил. Спросил, давно ли Неделя освободился, собирается ли взяться за ум, обзавестись семьей, устроиться на работу… Дурацкие вопросы. Неделя даже не стал притворяться, что таковыми их не считает. Сказал, что подошел, чтобы еще раз поблагодарить Пампурина.
– Да ладно, – отмахнулся тот. – Дело прошлое.
– Я твой должник, – напомнил Неделя. – Жизнь моя, может, и никчемная,