Назови меня полным именем. Галина Гордиенко
Иначе почему ей никто и никогда всерьез не нравился?
Все знакомые девчонки в школе только о парнях болтали и о любви, а она… над книгами чахла. Как-то интереснее казалась ей та же фантастика, исторические романы, детективы или любовная лирика.
Таисия и сейчас свободное время проводила за чтением, чем несказанно злила Ксюху и Федора Федоровича. Правда, по разным причинам.
Федор Федорович считал, что ей нужно чаще бывать на свежем воздухе и вообще жить в реальном мире, а не в книжном.
Ксюха же, чуть что, кричала: «Слишком умная, да?» Причем больше всего ее раздражало, что Таисия никогда не спорила, а молчаливо со всем соглашалась. Не возражала, но поступала по-своему.
Кажется, Ксюха подозревала, что над ней смеются.
Ксюха ненавидела, когда над ней смеялись!
Как-то зимой – они еще учились в школе, Ксюха была классе во втором – в третьем – она предложила Таисии прыгнуть через костер, его во дворе запалили мальчишки.
Огонь щедро подкармливали старыми досками, бумагой. Сухая древесина трещала, стреляла, во все стороны летели искры. Костер разгорелся так, что даже бесстрашные мальчишки то и дело шарахались от хищных языков пламени.
А Таисия пожала плечами и прыгнула. Практически без разбега, с места. И разочарованно оглянулась на костер: всего-то…
Побелевший от этого зрелища Федор Федорович слов не нашел. Влепил младшей сестре смачную затрещину, Таисии же только бессильно показал кулак.
Ксюха стащила с головы красную вязаную шапку и помассировала затылок. А потом обиженно протянула:
– Надо же, не растаяла…
Вечером Таисия едва ли не впервые в жизни рассматривала себя в зеркале: и правда, похожа на Снегурочку. Только не на новогоднюю девочку – яркую и нарядную, а на… скучное изделие из снега. Глазки-льдинки, светлые реснички, брови, волосы, бледная кожа – все тонко, хрупко, ненадежно…
Понятно, почему маленькая Ксюха надеялась, что она растает. Наверное, малышка ревновала ее к старшему брату.
Таисия не поняла тогда, расстроило ли ее это открытие, она еще не пришла толком в себя после смерти родителей. Но бабу Полю в тот же вечер спросила:
– Я некрасивая?
Старушка отложила в сторону готовый пирожок.
Взялась лепить следующий и буднично сказала:
– Не знаю.
Таисия, уверенная, что ее станут уверять в обратном, растерялась. А баба Поля улыбнулась:
– Ты та, кем себя считаешь.
– Но…
– Просто поверь мне.
– А ты-то, ты! Сама-то как думаешь? У тебя же глаза на месте, нет?!
Баба Поля отряхнула руки от муки и рассмеялась. Легко рассмеялась, от души, она никогда себя не насиловала. Нежно коснулась губами лба девочки и сказала:
– Дурочка, разве я вижу тебя глазами?
– А… чем?
– Сердцем.
Таисия хмуро молчала. Баба Поля задумчиво протянула:
– Близкого человека видишь только сердцем, запомни, Таисия. Чужого – глазами. Тогда в любой красавице найдешь изъян.
«Значит, я некрасива,