Глиняный мост. Маркус Зусак
нам было думать?
Пятеро юнцов, и перепутанные мысли, и Рози, показывающая зубы.
Да, собака на уровне инстинкта поняла, что его надо презирать, именно Рози нарушила молчание: зарычав, она двинулась на Убийцу.
Я поднял ладонь, спокойно и недобро.
– Рози.
Она замедлила шаг.
Тут Убийца открыл рот.
Но не издал ни звука.
Свет аспириново-бел.
И тут кухня стала распахиваться, по крайней мере, для Клэя. Остальные части дома разломались, а двор провалился в ничто. Город, и пригороды, и все заброшенные стадионы снесены и сорваны одним апокалиптическим взмахом – чернота. Для Клэя осталось только здесь, кухня, однажды вечером выросшая из комнаты в континент, и вот.
Мир со столом и тостером.
Из братьев и пота возле раковины.
Тяжелая погода не изменилась: атмосфера горячая и сыпучая, как воздух перед ураганом.
Будто от мыслей об этом лицо Убийцы казалось далеким, но вскоре он подтащил его ближе. Пора, подумал он, пришло время действовать, и он начал, через гигантское усилие. Он поднялся на ноги, и было что-то устрашающее в его горечи. Этот момент он прокручивал в уме тысячи раз, но явился пустым. Он был оболочкой всего. С тем же успехом он мог вывалиться из шкафа или выползти из-под кровати.
Кроткий и растерянный монстр.
Ночной кошмар, внезапно свежий.
Но потом – с нас резко хватило.
Безмолвное заявление сделано, и добавить еще хоть секунду к годам постоянного страдания было уже невмочь: цепь треснула, затем рассыпалась. Наша кухня видела все, что только могла выдержать в тот вечер, и на этом месте она застряла: пятеро сплотились против него. Пятеро парней стояли стеной, но один из них отделился и стоял, открывшись – он больше не касался никого из братьев, – и ему это одновременно нравилось и казалось в тягость. Он шел на это, он жалел об этом. Не оставалось ничего, только сделать шаг, к единственной черной дыре этой кухни; он вновь полез в карман и когда вынул его содержимое, то это оказались обломки: он показал их на вытянутой ладони. Теплые красные кусочки пластмассы – осколки раздавленной бельевой прищепки.
И что после этого ему оставалось?
Клэй заговорил, его голос в тишине, из темноты – на свет:
– Привет, пап.
Часть вторая. Города+воды
Девочка-сбивашка
Когда-то, в приливе прошлого Данбаров, была одна женщина, носившая много имен – и что за женщина то была!
Во-первых, имя, полученное ею при рождении: Пенелопа Лещчушко.
Затем то, которым ее окрестили за пианино: Девочка-сбивашка.
В дни перехода ее называли Деньрожденницей.
Сама она присвоила себе прозвище Невеста-Сломанный-Нос.
И, наконец, последнее имя, с которым она умерла: Пенни Данбар.
Так совпало, что приехала она из мест, лучше всего описанных фразой из книг, на которых она выросла.
Она приехала из пустыни бесплодного моря.
Много лет назад, и как многие и многие прежде нее, она приехала с чемоданчиком и смятенным взглядом.
Ее