Город женщин. Элизабет Гилберт
которого спасает от криминальной стези любовь прекрасной юной балерины. Мне досталась задача не из легких: превратить наш фигуристый кордебалет в стайку невесомых фей. С костюмами я постаралась на славу, но юбки у девушек постоянно рвались. Всему виной, полагаю, был пресловутый «попотряс», и теперь гардероб нуждался в реконструкции.)
Приезд Уотсонов сопровождался небольшим переполохом, так как у них было очень много вещей. За такси следовали еще две машины, набитые оставшимися чемоданами и коробками. Я стояла на тротуаре, а Эдна Паркер Уотсон выплыла из такси, словно прибыла на шикарном лимузине. Маленькая, тоненькая, узкобедрая и плоскогрудая, она была одета в самый роскошный наряд, который мне доводилось видеть на женщине. Высокий воротник двубортного жакета – саржа цвета павлиньего пера, два ряда золотых пуговиц спереди – был оторочен золотым шнуром. Темно-серые слегка расклешенные брюки сидели на ней идеально, а остроносые черные блестящие туфли смахивали на мужские, если бы не маленький, элегантный и очень женственный каблучок. Она была в солнечных очках в черепаховой оправе; короткие темные волосы уложены глянцевыми волнами. Никакого макияжа, за исключением помады на губах – идеально глубокого красного цвета. Наряд дополнял простой черный берет, щегольски сдвинутый набок. Эдна напоминала крошечного командира самой шикарной в мире армии – и с того самого момента мое представление о стиле изменилось раз и навсегда.
Прежде я считала нью-йоркских артисток бурлеска с их блестками и перьями вершиной гламура. И вдруг всё, чем (и кем) я восхищалась целое лето, превратилось в дешевку по сравнению с этой миниатюрной женщиной в изящном маленьком жакете, идеально скроенных брюках и «мужских» туфлях.
Впервые в жизни я лицезрела настоящий шик. И без преувеличения могу сказать, что с того дня только и делала, что пыталась скопировать стиль Эдны Паркер Уотсон.
Пег бросилась навстречу Эдне и крепко обняла ее.
– Эдна! – завопила она и крутанула старую подругу, чтобы хорошенько разглядеть со всех сторон. – Неужто сама Роза Друри-Лейн[19] почтила своим присутствием наши скромные берега!
– Милая моя Пег! – воскликнула в ответ Эдна. – Ты ничуть не изменилась! – Она высвободилась из объятий подруги, сделала шаг назад и окинула взглядом здание театра: – Но неужели это все твое, Пег? Целое здание?
– Да, увы, – отозвалась Пег. – Хочешь купить?
– У меня ни гроша за душой, дорогая, а то бы непременно. Прелестный театр. Значит, ты стала импресарио! Ну надо же, наша Пег – театральный магнат! Фасад напоминает старый «Хэкни»[20]. Очень мило. Понимаю, почему ты купила этот дом.
– Я тоже понимаю, почему его купила, – вздохнула Пег, – ведь иначе я до старости лет жила бы в довольстве и богатстве, а кому это надо? Но хватит про мой дурацкий театр, Эдна. У меня просто сердце разрывается из-за беды с твоим домом – и нашей несчастной Англией!
– Пег, милая моя! – Эдна мягко коснулась тетиной щеки. – Да, дело дрянь. Но мы с Артуром живы. А
Друри-Лейн – улица в лондонском районе Ковент-Гарден и обиходное название Королевского театра, который там находится.
Имеется в виду театр «Хэкни-Эмпайр» в лондонском районе Хэкни.