.

      Последние дни августа 1932 года выдались в Могилеве ненастными. Вот и в ту беспокойную для семьи Михаила Богдана ночь неистовствовала гроза, рассекая небо зигзагообразными молниями и разбрасывая по саду ветки мечущихся под разгулом стихии деревьев.

      Молодая рябина, растущая под окном спальни Михаила, тревожно стучала красными гроздями по стеклу окна, как бы моля хозяина спасти ее от ливневого дождя и порывов обезумевшего ветра.

      Ночь близилась к концу… Михаил ворочался с боку на бок, отчетливо осознавая, что и в эту ночь уснуть ему не удастся: в соседней комнате мучительно стонала от нестерпимой боли его супруга Анна.

      Устало встав с кровати, он снова подошел к иконе Николая Чудотворца, серебряный оклад которой был освещён тлеющим огоньком лампадки.

      В полумраке комнаты этот высокий сорокапятилетний мужчина казался много старше своего возраста. Не знакомые с ним люди, посмотрев сейчас на него со стороны, решили бы, что перед ними пожилой, лет шестидесяти пяти человек, который или очень устал от жизни, или болен неизлечимой болезнью. А взъерошенные кольца волос, уже тронутые сединой, помятые парусиновые брюки и несвежая полотняная рубаха поверх них выдавали в нём человека неопрятного и явно безразличного к своей внешности.

      На самом деле Михаил таковым не являлся. Все, кто знал этого мужчину, оценивали его как до педантичности аккуратного во всех отношениях человека, признавали в нём эстетически развитую личность. Мало того, он был на редкость красив, что доставляло наслаждение женскому взору, будоражило их воображение и приводило в смятение сердца… Просто горе, нежданно-негаданно свалившееся на его плечи, сильно вымотало его за последние дни и поселило на лице печать мученика… Величественная его стать поникла, черные круги легли вокруг синих глаз, ясный взор потух, уступив место непреодолимой тоске… Скулы и подбородок покрыла трехдневная щетина.

      Упав перед образом Николая Чудотворца на колени, Михаил почувствовал непреодолимое желание снова и снова молиться этому могучему святому, но вдруг со страхом осознал, что все молитвы, которые он непрестанно и так страстно читал на протяжении нескольких последних ночей, как по мановению волшебной палочки, покинули его память. Стоя на коленях, он, обхватив голову руками, только раскачивался из стороны в сторону и безутешно плакал. Несчастье опустошило его и, расставив на жизненном пути засады и тупики, с каждой минутой все явственнее забирало у него надежду на счастливый исход в трагически сложившихся обстоятельствах, свалившихся на его семью.

      Неожиданно Михаил почувствовал, как неведомая сила повелела ему подняться с колен и подойти к иконе. Неосознанно повинуясь, он выполнил команду и, подойдя вплотную к лику святого, увидел, что взгляд его, всегда властный, проницательный, вызывающий в человеке чувство смирения и дисциплинирующий его поведение, на удивление явственно поменялся… Создавалось ощущение, что святой услышал его, свое чадо Михаила, и, пожелав внять его мольбам, взывает к доверительному с ним разговору. И так захотелось измученному горем Михаилу излить боль своей души Николаю Чудотворцу, захотелось поговорить с ним так, как это можно было бы сделать с самым близким человеком, рассчитывая на взаимопонимание, искренность и дружескую поддержку с его стороны!

      – Николай Чудотворец! – протянул Михаил к иконе свои трясущиеся мелкой дрожью руки, – молю тебя!.. Молю о пощаде!.. Жена моя Аннушка заболела… Несколько дней назад укусила её за ногу бездомная собака. Рана сильно нарывает. Все усилия были брошены на то, чтобы облегчить её страдания, однако до сего дня даже врачи не в состоянии ей помочь…

      На мгновение он умолк, как бы собираясь с новыми силами и новыми мыслями… Затем вдруг заговорил быстро, сбивчиво, не обращая внимания на сильно пересохшие губы: «Николай Чудотворец, помоги! Умоляю, помоги!!! На силу твою чудотворную уповаю! Так хочу верить, что не откажешь мне в моих мольбах!