.
е.
– Моя бабушка вообще не училась! – Клиентка смешно сморщила нос, жмурясь от солнца, играющего на серовато-жемчужной глади озера. Пацанёнок рядом с ней опять крутанулся на табуретке, явно не зная, что его интересует больше: мороженое или вода за краем деревянного помоста, на котором и расположилось летнее кафе. – Я ж цыганка! – Словно в доказательство она перебросила на грудь копну вьющихся крупными кольцами чёрных волос. – Ну, наполовину… Бабка по матери вообще из таборных была, как раз при советской власти их табор и осел. Нет, гадать не умею! – мотнула она головой, завидев, как вскинулась хозяйка кафе. – Все спрашивают! Только плясать, да и то… – Она засмеялась, сверкая белыми зубами на смуглом лице. – В универе в студенческом театре играла, руководитель наехал: «Какая ты, – говорит, – цыганка, если плясать не умеешь?» По роликам из «Ютуба» пришлось учиться, представляете?
– Лучше б ты по «Ютубу» смотрела, как хлопцы под Львовом табор ваш в юшку размазали, цыганча поганая! Поналезли! В универе она училась, тля! Под кибиткой твоё место! – Голос хриплый, выплёвывающий слова, точно пулемёт – пули, заставил обеих женщин замереть в оцепенении. Чашечка с кофе скользнула между пальцами, со стуком ударившись донышком о блюдце и расплескав коричневую пену по белому фарфору. Парень в камуфляжном комбинезоне растянул губы в глумливой усмешке. Поднялся из-за столика, пошатываясь и заплетаясь ногами в лёгком пластиковом стуле. С невнятным рыком рванулся – стул с грохотом отлетел в сторону. – Посмотри «Ютуб», посмотри! Там как раз вот такую, как ты, с пащенком её хлопцы ножичками-то потыкали![2]
Руки женщины метнулись стремительно – она схватила малыша, прижала его к себе, стиснула, точно стараясь закрыть собственным телом со всех сторон, её волосы накрыли его плотной завесой.
– Мама! – пискнул мальчишка и испуганно затих, только сердце билось часто-часто под маминой ладонью.
– Во-во! – Парень визгливо хохотнул. – Вот и та так же малого своего накрыла – и чё, помогло им? Оба теперь в больничке! И со всеми вами так будет, мы – социальные санитары, очистим…
– Негідники ви! – рявкнула хозяйка кафе. – Облиш їх, чуєш? Йди звідси![3]
– Ннна! – Его пятерня легла женщине на лицо, между растопыренными пальцами моргнул её глаз – серый, широко распахнутый, до краев налитый негодованием. Пятерня толкнула – сильно, желая причинить боль. Женщина отлетела назад, спиной ударившись о холодильник.
– По «совку» скучаешь?! Бабка у неё при Советах в школу пошла, ты глянь! А у меня дед в УПА[4] воевал! С Советами насмерть дрался! Слепчуки… семейство наше… кровь за свободу проливают! Всегда! И я тоже! Разом с побратимами! А ты, предательница… – орал парень.
– Я до поліції телефоную![5] – Хозяйка кафе схватилась за телефон, но её дрожащие пальцы всё время промахивались мимо сенсора.
– Думаешь, они вам помогут? – Парень приоткрыл кулак. На его ладони лежала болотно-зелёная, ребристая смерть. Мокрые от пота пальцы придерживали взрыватель. – На колени становись! – улыбаясь с каким-то безумным наслаждением, протянул он, водя гранатой перед лицом побелевшей от ужаса брюнетки. – И проси, как тот мелкий, которого наши хлопцы порезали! Как он вопил: «Пощадите! Не надо!» – Он снова захохотал и тут же сорвался на визг: – Становись, сказал! Проси! Тогда, может, я вот это… – он ткнул гранатой женщине в глаза, – …твоему цыганчонку за шиворот не суну.
– Дитинка… Ти ж бачиш, він п’яний![6] – донёсся из-за прилавка плачущий голос буфетчицы.
Женщина стала медленно подниматься, одновременно пытаясь затолкать малыша себе за спину.
– Мама! Мама! – Ребёнок закричал, хватая ручонками мать то за одежду, то за волосы, пытаясь удержаться в её объятиях. Выпавший из его рук бумажный кораблик спланировал на толстый армейский ботинок парня. Тот показательно скривился, с демонстративным отвращением тряхнул ногой и придавил кораблик подошвой…
Ножки пластикового стула мелькнули в воздухе. Стул с размаху въехал парню по голове, раздалось упругое «бац!» и тут же треск – сиденье лопнуло от удара, разойдясь на две половинки. И без того нетвёрдо стоявший на ногах, парень в камуфляже покачнулся и рухнул на деревянный настил, как подрубленное дерево. Худой жилистый старик навалился сверху, со всей силы всадив локоть в живот. Парень хрипло взвыл, попытался ударить в ответ… Мужчина обеими руками вцепился в его кулак с гранатой и яростно заломил парню кисть. Новый хриплый вопль… пальцы у парня растопырились и граната увесисто шмякнулась старику в ладонь. Тот оттолкнулся локтями и коленями – новый вопль парня! – вскочил… шаг, второй, вот он уже возле ограждения… Быстрый взгляд, мазнувший по поверхности озера… и граната, лихо вертясь, полетела в воду.
Мать упала, подгребая под себя малыша.
– Раз… Два… Три… Четыре… Пять… – принялся громко отсчитывать старик… и неимоверное облегчение начало проявляться на его лице, проступая алыми пятнами и крупными каплями пота. – Учебная… – он хрипло, с оттяжкой выдохнул…
Фонтан
23 июня 2018 г. члены молодёжной организации «Трезвая и злая молодёжь» напали на цыганский табор под Львовом, зарезав одного человека и тяжёло ранив троих.
Негодяи вы! Оставь их, слышишь! Иди отсюда! (
Я в полицию звоню! (
Деточка… Ты же видишь, он пьяный! (