Синий туннель. Евгений Савойский
головами стало сероватом. Солнце куда-то спряталось, хотя тучи и облака, созданные как раз-таки для уединения солнечного диска, были где-то в другом месте, и спрятать наше солнце не могли.
– Ту-ту, ту-ту. Ту-ту, ту-ту, – повторял поезд и скользил по рельсам старым змеем.
Я подождал, пока его речь станет настолько тихой, что позволит мне говорить не поднимая голоса, и после этого тихо сказал:
– Я постараюсь не тянуть. Я помогу тебе. Мне не сложно.
– Я буду… мы будем очень рады, – с чувством сказала Марина. Свет ее розоватых щек стал объемнее – могу это сравнить только с девочкой, символизирующей Благодать, у которой вырастает грудь.
– Как все будет, я найду тебя или в школе или в бистро.
– Да… Спасибо… Но ты… ты не обязан этого делать, – сказала Марина смущенно, проверяя серьезность мною сказанного.
– Конечно, не обязан. И, честно, мне даже не жалко твоего отца. Просто в моем сердце появилось желание дать какое-нибудь обещание и благодаря какому-то небесному ходу крота – крота, а не коня – я решил дать обещание именно тебе.
Странная, ранее не виданная мной эмоция отразилась на лице Марины – мне было приятно видеть, как ее уже изученные мной черты в том же количестве и в том же порядке дали новую сумму. Я знал причину нового лица и поэтому сказал:
– Я могу повторить – мне не жалко твоего отца. Жалость должны вызывать только слабые. А твой отец… пусть он остается сильным.
Зеленое в ее серо-зеленых глазах стало насыщеннее, и сами глаза стали дождливее. Растрогана бедная девчонка… Как добрый человек, коим я не являюсь, я протянул Марине руки для объятий. Мы обнялись, и довольно тепло. В мои ноздри попал снег с ее рыжих волос. Я поцеловал ее в щеку – увы, мои губы ничего соленого не почувствовали. Ее слезы так и остались в глазах. А я уж успел представить на губах вкус соленой воблы к пиву. И этого мимолетного и низкого сравнения оказалось достаточно, чтобы во мне исчезло возвышенное чувство. Я не хотел видеть красоту Марины. Мне сейчас не нужна красота женщины, оказавшейся столь близко к центру мироздания. Я хотел идти один. Домой. Пешком. И в ад 76 маршрут!
– Спасибо, – только и могла сказать Марина, когда я вырвался из объятий. – Ты все-таки хороший.
– Нет, – сказал я и махнул ей рукой вперед, чтоб она уходила.
Она чуть виновато улыбнулась и пошла, тоже махнув рукой, но в свою очередь, использовав этот взмах в качестве жеста прощания. Ее слабая виноватость и это смирение какое-то, почти как у Лизы, задели меня, изящно полоснув по желудку. Я решил окликнуть Марину и хотя бы на несколько секунд задержать ее, спросив первое, что придет в голову:
– А Маша при тебе сегодня разговаривала?
Она остановилась и развернулась. Нас уже разделяла железная дорога. Марина ненадолго задумалась и ответила:
– Я не знаю ее. Она пришла с Катериной, а потом тут же появился Рон, он нас сразу же повел в гараж… Пока!
Я