Сваха-ха-ха. Лариса Чайка
сделала вид, что проговорилась случайно, чем окончательно заинтересовала своих собеседников, особенно их женскую половину. Скажите мне, какая женщина откажется выслушать новости из первых рук? Тьфу ты, из первых уст, так сказать.
Госпожа Воркович не была исключением. Она почти легла грудью на столик, приблизившись ко мне максимально близко, и ну его, этикет этот. Я мысленно хмыкнула, но, тем не менее, продолжила:
– Вы же знаете, как строга наша мораль? И не было давно в нашем городе такого прецедента, чтобы воспитанница за опекуна замуж выходила.
Собеседники дружно закивали головами.
– Вот и наша пара даже не рассматривала варианты брака между собой. Но, как говорится, любовь приходит, когда ее совсем не ждешь. Там такие страсти горели, что… – я огляделась, приняла самый что ни на есть таинственный вид, – но об этом я тебе, Мила, завтра расскажу, мужчин мы в наши дамские разговоры посвящать не будем.
Мила радостно закивала головой, заглатывая мою наживку. Прискочит завтра ко мне в бюро, как миленькая прискочит, только пятки сверкать будут. А там мы еще немного с ней поработаем. Хватит уже ее карточке пылиться у меня в картотеке. Плод созрел – замуж пора!
– Короче, много чего выстрадала эта пара. И чувства, вроде, уже зародились, а молва и косые взгляды общества… Сами понимаете: против общества не попрешь…
Я подперла щеку, как это делают простолюдинки, делая таинственную паузу: пусть проникнутся, так сказать, пусть любопытством изойдут.
Аппетитная грудь Милы уже полностью лежала на столе, глаза расширились в два раза (если такое вообще возможно), руки сжались в замочек, рот приоткрылся, и лицо сделалось таким глупым-глупым. Я кинула взгляд на Ульриха и внутренне хмыкнула: он с таким обожанием смотрел на предмет своих воздыханий, застигнутый им в не совсем удобной ситуации, что я поздравила себя за верный выбор, а Милу – за прекрасного мужа, который будет обожать свою жену в любом виде, даже далеком от совершенства.
– Я тоже придерживаюсь этикета и норм морали, – сделала строгое лицо, – и, поверьте, что никогда бы не согласилась на что-нибудь бесчестное или противоправное, но вся прелесть заключается именно в том, что никаких противоправных действий я, например, не нахожу. Восемнадцать лет, конечно, не совершеннолетие, но, давайте говорить честно – это обычный возраст для девиц на выданье. Для мужчины тридцать пять лет – это тоже норма для женитьбы. А то, что опекун и воспитанница…
– Да, да. Это как-то неприлично… – госпожа Воркович явно ждала нескромных подробностей. – Они же жили в одном доме. Мало ли, что можно подумать…
От меня нескромных подробностей? Счас! Ага!
Я напустила на лицо еще большей важности, пришлось так же опереться локтями о столик (не до манер, игра стоит свеч – надеюсь, что мой гонорар будет щедрым) и таинственно проговорила:
– Мне пришлось определенный ритуал совершить и магию свою применить, заглянуть в сердце, так сказать. Ну, а там… – я мечтательно закатила