Т-34 и другие рассказы о войне. Братья Швальнеры

      – В том– то и дело, что взяли. Он, видимо, что– то чувствует, потому и высказывается про Галину Леонидовну в таком ключе.

      – Если чувствует, сбежать может…

      – Не беспокойтесь, Леонид Ильич, не дадим. Только сами понимаете, что будет, если эти его разговоры выйдут за пределы «Елисея» и покатятся по всей Москве. Какой удар по вашему престижу и престижу партии!

      – Ты что же, думаешь, что я за такого негодяя вступаться стану?

      – Я– то так не думаю, но вы же знаете, как в Москве этот вопрос поставлен. Слово – не воробей… Ляпнет один какой– нибудь дурак, а потом отмывайся. Народ у нас, к сожалению, такие вещи на раз– два расхватывает – «застой» кругом, полки магазинов пустые, люди злые. Пойдут языками чесать…

      – Верно, нельзя такого допустить. А как же заставить его молчать? На всякий роток не накинешь платок…

      – А как в прежние времена заставляли?

      Брежнев побелел.

      – Не хочешь же ты сказать…

      – Именно это и хочу сказать.

      – А за что?! Хищения собственности есть?

      – Пока не нашли, но есть взятки.

      – Так за взятки, насколько я помню, к стенке не ставят!

      – Поставим. Найдем судью, у которого рыло в пуху, прижмем и поставим – это дело техники, как говорится, наши проблемы. От вас нужно только добро. Сами понимаете, дело будет резонансное, может и мировое сообщество вмешаться. Такие вопросы без вашего участия мы решать не имеем права.

      – Хорошо. Хорошо, что помнишь, кто в доме хозяин.

      – Как можно, Леонид Ильич? Ну так как же?

      – Ну, если по– другому никак, то действуй, конечно, что ж поделаешь. Уходить тоже надо красиво, сохраняя лицо, а не как Сталин или Хрущев. И, если иначе сохранить облик невозможно, то что ж, пожертвуем одним человеком ради блага многих. Ты же понимаешь, что мой позор – это и ваш позор тоже?

      – Конечно, Леонид Ильич, потому и пришел.

      – И с кадрами работу усиль. Тщательнее проверяй. Чтоб не было потом такого…

      Захлопнулась дверь приемной за Андроповым, а 9 месяцев спустя захлопнулась дверь камеры смертников московского СИЗО № 5 «Водник», где оборвался жизненный путь простого советского человека, так и не ставшего комсомольцем, но ставшего настоящим героем – как на войне, так и в миру – Юрия Константиновича Соколова.