Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло. Владимир Лузгин
душа не в силе
Вновь одеться в плоть,
Как бы мы не жили,
Не карай, Господь.
«Во тьме я был, смешавшись с тьмою…»
Во тьме я был, смешавшись с тьмою,
А тьма была сама собой,
Когда склонилась надо мною
С какой-то женщиной седой.
Я потянулся к ним невольно,
Как делать с юности привык,
И в тот же миг мне стало больно,
Но только лишь на краткий миг.
А после – трое в чёрном зале,
Мы предавались тишине,
Не слыша, как дьячки читали
Заупокойную по мне.
«Война ли у границ маячит…»
Война ли у границ маячит,
Внутри ли ядом брызжет враг,
Народный гнев народ не прячет,
Включая спившихся бродяг.
Идти на смерть. Стрелять в затылки.
Готовы. Будут. Без проблем.
О чём вещает пастырь пылкий –
Объединимся и вонмем.
Да как иначе, если вечно
В стране в почёте мастера
И подмастерья дел заплечных,
Изветчики да филера.
Им с властью хорошо с любою,
Особенно, когда она
Народу застит лабудою,
Глаза косые от вина.
И забывает он, болезный,
О лжи, бесправье, воровстве,
Воздвигнув занавес железный
В своей похмельной голове.
Потом парады меж развалин,
Гул торжества посредь беды,
Неистребимый, вечный Сталин
И воевавшие деды.
А потому – что не маячит,
Кто бы ни выбран был как враг,
Народ народный гнев не прячет,
Включая спившихся бродяг.
«Воровской семьей оговорено…»
Воровской семьей оговорено,
Буде помнил пацан любой:
Не клюёт в глаза ворон ворона,
Есть для этого мы с тобой.
Пусть сердца скрипят как уключины,
Проржавевшие до трухи,
Обезножены, обезручены,
Лезем разуму вопреки.
Похмелив с утра душу дерзкую,
Что объявлено нынче нам,
Христианскою и имперскою,
В соответствии временам.
Дабы выкрикнуть слово главное
В честь начальствующих голов,
Вставших стражею православною
Перед полчищами врагов.
А поверившим в невозможное,
Словно киевская шпана,
Предназначены цепь острожная
Да могильная тишина.
Чтобы поступью величавою
Царь расхаживал за спиной
У гордящихся вслух державою,
Богоизбранною страной.
«Волна укачивает зыбкой…»
Волна укачивает зыбкой,
Но ты не с мамою родной,
Так что не дрефь и вей улыбкой,
И песню собственную пой.
Когда же шторм в широтах грозных
Настигнет, воя и хрипя,
Забудь о мыслях несерьёзных,
И верь, как в высший суд, в себя.
В объятьях дьявольской стихии,
Среди