Монахи-волшебники. Пу Сунлин
на дерево и стал рвать и бросать сверху плоды в собравшуюся толпу зрителей. Минута – и все было кончено. Даос слез и стал мотыгой рубить дерево. Трах-трах… Рубил очень долго, наконец срубил, взял дерево – как есть, с листьями, – взвалил на плечи и не торопясь удалился.
Как только даос начал проделывать свой фокус, мужик тоже втиснулся в толпу, вытянул шею, уставил глаза и совершенно забыл о своих делах. Когда даос ушел, тогда только он взглянул на свою телегу. Груши исчезли.
Теперь он понял, что монах раздавал сейчас его собственные груши. Посмотрел внимательнее: у телеги не хватает одной оглобли, и притом только что срубленной.
Закипел мужик гневом и досадой, помчался в погоню по следам монаха, свернул за угол, глядь: срубленная оглобля брошена у забора.
Догадался, что срубленный монахом ствол груши был не что иное, как эта самая оглобля.
Куда девался даос, никто не знал.
Весь базар хохотал.
Мужик грубый и глупый. Глупость его хоть рукой бери. Поделом смеялся над ним базар.
Всякий из нас видел этих деревенских богачей. Пусть лучший друг попросит у него риса – сейчас же сердится и высчитывает: этого-де мне хватит на несколько дней.
Иногда случается его уговаривать помочь кому-либо в беде или накормить сироту. Он опять сердится и высчитывает, что этого, мол, хватило бы на десять или пять человек. Доходит до того, что отец, сын, братья между собой все высчитывают и вывешивают до полушки…
Однако на разврат, на азартную игру, на суеверие он не скупится – о нет, – хотя бы на это ушли все деньги. Ну-ка, пусть его голове угрожает нож или пила – бежит откупаться без разговоров!
Даос с гор Лао17
В нашем уездном городе жил студент, некто Ван, по счету братьев – седьмой. Семья была старинного рода, зажиточная. Ван с ранней молодости увлекался учением о Дао18. И вот, зная по рассказам, что в горах Лаошань19 живет много святых людей, он взвалил на себя котомку с книгами и направился туда, чтоб побродить и посмотреть на святых.
Взошел на одну гору. Видит перед собой уединенный, тихий храм. На рогожке сидит даос. Седые волосы падают ему на шею. Проникновенный взор полон священного озарения, устремлен куда-то вдаль.
Ван поклонился старцу до земли и стал с ним беседовать. И то, что таилось в словах старца, как-то особенно привлекало его своей непостижимостью. Ван стал просить старца быть ему наставником.
– Я боюсь, – молвил тот ему в ответ, – что ты балованный и ленивый человек. Ты не сможешь нести тяжелую работу.
Ван стал уверять, что справится.
У старца оказалось очень много учеников, которые к вечеру собрались в храм, и Ван каждому поклонился до земли. Так он остался в храме.
Перед рассветом даос крикнул Вана и велел ему идти. Дал топор и послал рубить дрова вместе с остальными. Ван смиренно и с усердием принял послушание.
Через месяц после этого руки и ноги бедного студента покрылись толстыми мозолями. Работа была ему нестерпима, и он уже стал подумывать