Церковь – коллективный Иуда. Евгений Батраков
что происходит?! Есть две точки восприятия: 1. наша; 2. тех, кто был непосредственным организатором и участником Тайной ыечери! И кому виднее, что в действительности происходило в сионской горнице? И кому лучше знать, если не самим участникам трапезы, как они сами воспринимали и понимали то, в чем они соучаствовали?
Если же они были уверены в том, что они празднуют иудейскую Пасху, то ведь они ее и праздновали, как и положено, по-иудейски, т. е. с опресноками. Иначе просто и быть не могло!
Кстати, пасхальнойиудейскойтрапезой Тайную вечерю считали: византийский богослов, монах, экзегет XII века Евфимий Зигабен [80], богослов, церковный историк, архимандрит Киприан (Керн) [81], протоиерей А.В. Горский [82], проф. Н.Н. Глубоковский [83], проф. Н.Д. Успенский [84] и многие другие серьезные исследователи данной темы.
Вывод 3: Констатируя наличие генетической связи и подобия между ветхозаветной законной Пасхой и событием, обозначаемым, как Тайная вечеря, наиболее умные представители из числа экзегетов, и мы вслед за ними, тем самым и вместе с тем, утверждают: на Тайной вечере иудей Иисус Христос и апостолы-иудеи вкушали пресный хлеб, т. е. опресноки.
Что и требовалось доказать.
По ряду причин, которые никак не связаны с тем, что в действительности происходило на Тайной вечере, духовные лица христианской церкви, вступив в сговор друг с другом, возвели в статус канона алкоголизацию Святых Даров. Каков был этот ряд причин, и какие цели на то мотивировали модернизаторов – теряюсь в догадках и домыслах. Но очевидностью помечены причины, под влиянием которых церковники, стоящее на Святых Дарах, как на моральном основании, на протяжении столетий оправдывали винопитие – винопитие не пьянства ради, но токмо славы Божией для; очевидны причины винопития, которому предавались церковники, подрядившие себе в служанки лукавую проповедь «умеренного пития» и высокомерные филиппики против предающихся постыдному пьянству. Последнее, впрочем, ничуть не спасало самих же клириков от неизбежного дрейфа под власть зеленого змия. Например, несмотря на то, что Лука Жидята, епископ Новгородский (первая половина XI века) в «Поучении к братии» настойчиво проповедовал: «не пей безвременно, но пей в меру, а не до пьянства» [85], (не до пьянства, но – пей!), не прошло и века после крещения Руси, как свои рассуждения о частых пирах, о пьянстве в монастырях разместил в своем послании к черноризцу, писателю Иакову митрополит Киевский и всея Руси, святитель Иоанн II (ум. 1089) [86].
Не удосужилось сгинуть пьянство поганое и после того, как церковь на протяжении пяти веков проповедовала эту свою, сущую бессмыслицу – «пей в меру». Да, что там – сгинуть?! Оно не только не сгинуло – преумножилось?! Ведь не из фантазий же своих исходя, царь Иван IV в своем послании (1573 г.) в Кирилло-Белозерский монастырь игумену Козьме с братиею во Христе, раздраженно сетовал: «А в Сторожевском монастыре до чего допились? Некому и затворить монастырь, на трапезе трава растет» [87].
Некому! А это означает, что не какой-то там инок одинокий забулдыжил ненароком,