Церковь – коллективный Иуда. Евгений Батраков
мракобесов, заключили под стражу. Святилища Вакха по всей Италии были уничтожены. Сами же вакханалии постановлением сената – строжайше запрещены.
Однако, как отмечает Словарь Брокгауза и Ефрона: «Совершенно искоренить эти безнравственные мистерии не удалось, а имя их надолго осталось для обозначения шумных попоек, и в этом смысле употребляется и у нас» [30].
Культ Вакха – экономически выгодный проект виноторговцев, культ, в котором, как необходимая его составная часть, присутствовала стратегия развращения, получил колоссальный размах. Виноторговцы прекрасно понимали, что вино – катализатор разврата, а разврат – катализатор винопития. Свою лепту в объяснение этой закономерности внес и Л.Н. Толстой. Великий мыслитель земли русской писал: «Пьют и курят не так, не от скуки, не для веселья, не потому что приятно, а для того, чтобы заглушить в себе совесть» [31].
Но совесть глушат – люди пьющие, у виноделов же и виноторговцев ее нет. У них вместо совести – своекорыстный расчет, под которым ничего ни личного, ни общенародного. И поглощены они всецело только тем, чтобы с помощью дионисий, вакханалий, застолий – рестимулировать в человеке все противоестественное, с помощью вина – парализовать этику, с помощью словес, вложенных в уста божества – придать винопитию высший, сакральный смысл…
И все это у них – не везде, но во множестве мест сладилось превосходно – «Стучат и расходятся чарки, Питейное дело растет».
И вот тут, вы только представьте, вдруг, – нате вам! – Священное Писание, переведенное на греческий язык, очутилось именно там, где живут вино покупающие греки!? И не просто Писание, но повелевающее: «не смотри на вино – оно укусит, и ужалит, как аспид»?! Хуже того, из его текста совершенно ясно следует, что пить броженое вино – однозначно дело не Богоугодное.
Можно ль было с подобным смириться?
Вот почему я утверждаю, в том числе, на основании выше изложенного, что «возмутительные» ветхозаветные высказывания были нейтрализованы не без участия, а даже при непосредственном участии и виноделов, и виноторговцев.
Что же было сделано? О чем вообще речь?
Понятно, что просто взять, да и выдрать из текста противовинные строки – дело совершенно невозможное. Первые же читатели Библии моментально уличат таких тенденциозных грамотеев в преднамеренной профанации и закидают грубыми булыжниками злобных насмешек.
Как быть?
Самое наипервейшее – вовремя подсуетиться и дать свое собственное толкование, тщательно замаскированное под высокое благоразумие: речь, мол, идет тут не о вине вообще, а только и лишь о злоупотреблении оным, о его потреблении в количествах неумеренных; зло же в умеренных есть благо. Эта словесная лукавая муть, отравляющая наши умы, и сбивающая нас с пути праведного, присутствует буквально всюду и рядом. В частности, она нам хорошо известна под названием «теория культурного пития». «Теория», или правильнее сказать концепция