Это сладкое слово – Камчатка. Владимир Георгиевич Стогов
и смешно надувала губки в ответ на его «островитяночку». А сейчас уже самому Груздеву ничего иного не оставалось, как, подхватив её на руки, устремиться прямиком в спальню. Но и там новоявленная молодая женщина оказалась захватывающей во всех отношениях. Нет, не узнавал он свою Маринку, решительно не узнавал – и всё тут!
Но вот наступила развязка, и она, вновь напомнив себя былую, очень быстро и прямо у него на плече забылась в сладчайшей дрёме. Он же привычно хранил её, а заодно пытался хоть немного разобраться в происходящем…
Самолёт, уносящий Груздева в новую жизнь, при очередной промежуточной посадке окончательно выбился из графика; и это при всём том, что даже согласно расписанию они должны были прибыть во Владивосток в двадцать три часа с копейками по местному. И когда в многолюдном и темноватом проходе малознакомого ему аэропорта она неожиданно отделилась от дававшей ей многочасовой приют стенки и шагнула к нему навстречу, как бы выплывая из глубокой тени к свету – высокая темнобровая глазастая, в делающей её ещё выше стройнее и недосягаемей роскошной и объёмистой шапке из чернобурки, у него враз отлегло от сердца: всё-таки дождалась!
Несмотря на столь поздний час, не спала и бабулька; и скромный гостевой стол в большой комнате стоял давно накрытым. Они чокнулись в ночи и за прилёт, и за знакомство, и за присутствующих здесь дам. После чего старая дуэнья проскрежетала значительно:
– Здесь, за все четыре года Маришкиной учёбы, посторонних мужчин и духу не было. Насчёт этого я – женщина старорежимная, строгая. Но ты мне сразу понравился. Да и внучка про тебя уже все уши мне прожужжала. Так что живите, молодые. Горько!
И вот они уже на её скрипучем диванчике через стенку от мерно покашливающей и при всём том, со слов Маринки, неизменно впадающей после двух-трёх рюмашек в непробудной крепости сон бабульки. Сам Груздев несмотря ни на преодолённое расстояние, ни на выпитое не в одном глазу, впрочем, в его столичном временном поясе едва ли ещё и начало темнеть… Ну, и девушке, разумеется, не до сна; хотя и устала, и испереживалась, да и завтрашней утренней консультации в универе ей никто не отменял – сессия на носу!
Раздеть себя донага под покровом ночи Маринка позволила ему беспрепятственно – ведь именно на этом они и остановились во время её последнего приезда к нему в Подмосковье. Но зато дальше всё у них вновь пошло-поехало, как у героев-основателей из «Ста лет одиночества» Маркеса – этакое ночное перетягивание каната, когда силы у соперников примерно равны. Первым из игры выбыл Груздев: тяжко перекатился на спину на свой край раскладного диванчика и, заложив руки за голову, горько усмехнулся про себя в темноту, но вслух только и сказал примирительно:
– Спим! Тебе вставать через пару часов.
Но то же перетягивание каната, растянутое часа на три на немилосердно скрипучем ложе, да под астматично-бессонное покашливание (к тому же на этот раз не принявшей «снотворного») бабульки за тонюсенькой перегородкой произошло между ними и на следующую