Нарисуй меня хорошим – 2. Кэрри Прай
больше этого не вынесу. Не заставляй меня вернуться туда. Я больше так не смогу…
Я хотела объяснить, как была истощена, даже во сне. Ни мама, ни папа, не знали, как мне тяжело на самом деле. Я просыпалась разбитой куклой и не могла полностью выплеснуть свои эмоции. Вся моя жизнь видеться мне в черном цвете. Я сломлена. И я рада бы ничего не чувствовать, но эта боль… Мы считаем пустоту худшим ощущением – это не так. Что может быть хуже этой бесконечной тишины внутри меня и этой фантомной боли, которая сильнее реальной? Мне постоянно кажется, что я исчезаю, но не могу сделать этого полностью. Просыпаясь, я боюсь жить дальше. А я не хочу бояться. Так что мне нужно сделать, чтобы прекратить бояться?
Я рвала на куски нераскрытые письма от Беляева и выкидывала их в окно. Даже не знаю, зачем сохранила их. С кухни доносились громкие возмущения родителей по поводу решения суда. Мне хотелось стать глухой, чтобы больше никогда не слышать эти разговоры.
Казалось, что весь мир шепчется за спиной, когда я прохожу мимо.
Пора принимать взрослые решения. Пора.
Отчаянно решив, что я могу это закончить, мои руки потянулись к пачке с лезвиями. Проскочив мимо кухни, я заперлась в ванной и включила воду. Тяжелое дыхание сопровождалось громкими ударами сердца. Обняв рукой слегка округлившийся живот, я мысленно попросила прощения, но вместо ответа почувствовала только слабую пульсацию.
Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Я качаюсь на адских качелях, которые собственноручно сделал когда-то Ваня для меня. Пора с этим кончать.
Острое лезвие коснулось тонкого запястья, и я притормозила. По руке покатилась тонкая, кровяная струйка.
Ну вот и все. Сейчас, все закончиться.
Но в дверь легонько постучали.
– Вась, – позвала меня мама, встревоженным голосом. – Вась, открой.
Я закрыла глаза и приглушенно разрыдалась.
– Василиса, открой, пожалуйста, – мама не переставала стучать в дверь. – Иди, поешь. Я сварила твой любимый суп. Тебе станет легче, девочка.
Лезвие продолжало колоть кожу, и я сама не заметила, как оно вошло глубже в руку.
– Вася, ты слышишь меня? Ответь, дочка. Открой мне. Давай поговорим.
Ее мольбы ушли на второй план, и я скатилась на пол, истекая собственной кровью.
Дыхание стало заторможенным. Пульс замедлился. Страх ушел. Наконец-то, мне стало спокойно.
Прости меня мама. Прости меня папа. Я плохая дочь. Я плохая.
Глава№2. Вася
– Папа?
Это сон? Я осталась жива?
Я проснулась на кровати в своей комнате и смотрела на него снизу вверх. Он стоял передо мной с каменным лицом и со скрещенными на груди руками. Его усталый взгляд был наполнен болью. Только сейчас, было заметно, как сильно он постарел.
– Как ты могла, дочка? – выдавил он, смотря сквозь меня.
Дыхание перехватило. Из сонных глаз полились слезы.
Что мне ответить ему?
– Прости меня…
Это все, что я смогла ему сказать?