Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев. Вильгельм Грёнбек
чем удар оружием, затрагивает в душе человека какую-то струну, ту, что составляет основу его характера. В этом случае человек может унизить его в суде и нарушить его права. В законе Уппланда приводится отрывок из старой юридической нормы, сохранившейся со времен язычества, которая касается обвинения в трусости. Одна сторона говорит: «Ты – не мужчина, ты трус», а другая утверждает: «Я – такой же хороший человек, как и ты». После этого они должны встретиться с оружием в руках на перекрестье дорог; тот, кто не явится на поединок, превратится в ничтожество и будет лишен всех прав. Или, как говорили ломбарды: «Если кого-то называют трусом, он должен доказать обратное в ходе поединка; если же он проиграет, то должен по праву заплатить за поражение. Если кто-то назовет женщину ведьмой или шлюхой, то ее родственники должны очистить ее имя в ходе поединка; в противном случае она должна понести наказание за ведовство или распутство». Так оскорбляющая сторона по своему желанию присваивает кличку труса или шлюхи кому захочет. Аналогичным образом, можно обвинить своего противника перед законом в грабеже или другом преступлении, а после заставить его оправдываться.
Если человека обесчестили, он должен реабилитировать себя, чтобы его честь снова получила возможность им управлять. Оскорбление подобно отраве, которую нужно исторгнуть из души и бросить тому, кто ее послал. После этого пострадавший должен забрать свою честь у оскорбителя; это позволит ему завершить усиление своей личности. Реституции требует простое чувство самосохранения; ибо человек не может жить в постоянном стыде. Из чувства чести рождается конституция общества; этот фундаментальный закон достаточно прочен, чтобы держать суровые натуры в упорядоченном сообществе, находящемся под управлением закона.
Если человек не имел возможности отомстить за оскорбление, за дело брались его друзья. «Мы исправим это положение, если ты не решаешься; ибо позор пал и на нас», – говорили они. Но даже если от врага удавалось добиться возмещения, честь все равно не считалась полностью восстановленной. Стыд по-прежнему висел над семьей, поскольку одного из ее членов оскорбили и это оскорбление пристало к нему. Если человек не сумел сразу же сбросить оскорбление, он сам и его родственники покрывались позором.
Оскорбление подобно ране, появившейся изнутри, – член фрита, продемонстрировавший трусость или нерешительность, упускал возможность показать, что желает жить с честью, и тем самым бросал тень на весь род. Или же он проявил себя как сын бесчестья, совершив недостойный, ничем не оправданный поступок. И наконец, семья могла получить тяжелый удар, на который нечем было ответить, – так происходило, когда убийцей становился один из членов этой семьи. В таком случае родственники могли сказать: «Пусть лучше умрет, чем будет трусом; нам лучше навсегда потерять этого члена клана». Мы уже знаем, чего стоило произнести такие слова, ибо они оскорбляли чувство фрита в душе произнесшего их. Душа каждого члена семьи наполнялась