Умри, Джерри!. Валя Шопорова
здесь.
Том посомневался, но опустил одеяло и сел.
– И в чём она? Я же здоров, почему я в больнице? И почему папа меня не навестил, вы же сказали, что сегодня можно?
– Мы обязательно свяжемся с твоим отцом. А пока расскажи о нём, – вильнула в сторону доктор, поймав удачный момент, чтобы пополнить сведения о пациенте.
– Вы забыли, как его зовут? – с наивной уверенностью в том, что привёз его сюда именно отец, уточнил Том.
Мадам Айзик кивнула, этот жест меньше обязывал, чем вербализированный ответ, тем более лживый.
– Как его зовут? – на всякий случай отзеркалила она слова Тома, чтобы он точно понимал, что от него требуется ответ.
– Его зовут Феликс.
– А полностью?
– Феликс Йенс Каулиц.
– Где и кем он работает?
Том задумался, отведя взгляд в сторону, нахмурился. Никогда он не интересовался тем, чем отец зарабатывает им на жизнь, и сам Феликс об этом тоже особо не говорил.
– Он работает на дому, – ответил Том после паузы. – В компьютере что-то делает… Кажется, пишет.
– Он программист?
– Нет.
– Он связан с интернет-бизнесом?
– Нет.
– Он писатель?
– Нет.
– Том, ты не знаешь, чем занимается твой отец? – предположила мадам Айзик.
– Я не знаю, как это называется.
– Ладно, оставим пока работу…
– Да, мадам, говорите уже вы. Вы обещали.
Доктор тихо вздохнула. В принципе, даже хорошо, что они не пошли в кабинет, а остались беседовать в палате, потому что здесь Тому некуда бежать и нечего схватить в руки. Момент, когда психиатрический больной узнаёт о том, что является таковым, всегда критический. Невозможно предугадать, как поведёт себя человек после такой новости, но чаще всего проявляется агрессия.
Пришёл час для первой порции горькой правды. Главное преподносить её грамотно и дозировано.
– Том, – заговорила женщина, – то, что я сейчас скажу, может тебя шокировать, но постарайся воспринять мои слова спокойно. Тебе не четырнадцать лет.
– Как это? Мне месяц назад исполнилось четырнадцать.
– Тебе семнадцать лет, меньше, чем через три месяца исполнится восемнадцать.
На лице Тома отразилось даже не удивление, а настолько сильное непонимание, что оно походило на оглушение шоком.
– Мне четырнадцать, я точно знаю, – негромко, но упрямо повторил он.
– Какое сегодня число? – вздохнув, спросила доктор, решив пойти немного другим путём.
– Двадцать шестое октября.
– Если бы это было так, то тебе на самом деле было бы четырнадцать лет. Но сегодня четвёртое июля две тысячи шестнадцатого года.
– Нет, – Том не нашёл, что сказать, кроме этого, покачал головой.
– Я бы показала тебе дату на мобильном телефоне, но он остался в моём кабинете.
– Я уже видел ваш календарь. Вы так шутите?
– Ни я, ни кто-либо другой не стал бы и не станет над тобой шутить в этих стенах.
– Но шутите же? Сейчас