Сибирская амазонка. Ирина Мельникова
если мы опять влезем не в свои дела.
– С каких это пор ты стал бояться перейти ему дорогу? – язвительно усмехнулся Иван. – И потом, ты здесь видел хоть одного его агента?
– А что им тут ловить? – Алексей взбил подушку повыше и с удовольствием откинулся на спину. Высокое небо в сугробах кучевых облаков заглядывало в коляску. Огромные пихты подступали к самой дороге, а громкий и разноголосый птичий гомон перебивал стукоток копыт.
– Ло-о-овить, – передразнил его Иван и покачал удрученно головой, – не узнаю я тебя. Что ж тогда к бабке привязался? Я ведь сразу заметил, что тебя книга возле божницы заинтересовала. Только кто ж положит древнюю книгу на виду? Слышал, как дед Семен рассказывал, с какими предосторожностями их хранят? Чужому ни за что не покажут. И денег ни в какую не берут. Тогда спрашивается, как Чурбанову удалось прибрать к рукам книги, которые у него украли? Уж не из тех ли они, что этот белесый у бабок высмотрел?
– Знаешь, Иван, – Алексей опять сел, – а ведь Усвятов, секретарь Чурбанова, тоже на этого белесого смахивает. Волос у него белокурый, только не редкий, а пышный. Он у него во все стороны распадается, поэтому и челку он со лба откидывает. И очки носит. Правда, бороды у него и усов нет, но ведь их в любой момент можно сбрить.
– Вот, видишь, – с торжеством в голосе произнес Иван и хлопнул себя по колену, – сколько интересного набралось! Я думаю, Илья Фомич не потому еще нервничал, что книги пропали. Он боялся, что о его грязных делишках проведают. Сам купец, конечно, не убивал, но всегда найдутся подлецы, что за рупь с полтиной родных отца с матерью зарежут, а не то что бобылок безродных.
– Тебе версии строить, что забор городить, – усмехнулся Алексей. – Чурбанов эти книги и другим путем мог приобрести. Допустим, солдаты сожгли скит, но книги не уничтожили, а продали за приличные деньги тому же Чурбанову.
– Ну, тогда это не солдаты, а скорее офицеры постарались. Они люди грамотные, могли быстро сообразить, что к чему.
– Вот и еще одна версия. Думаю, Ольховский на нее и без нас выйдет. – Алексей потянулся. – По-дурному у тебя, Иван, мозги устроены. Как можно о делах без толку трепаться? Все равно вернемся в управление к самому разбору, а Тартищев и вовсе отыграется, всех «глухарей» на нас повесит.
– А я что говорю? – оживился Иван, услышав это слово. – Я все того «немого» офеню вспоминаю, «глухаря». Неспроста он за девкой шел, ох неспроста! Какая-то у него корысть была, не иначе, чтобы она ушла. А защищать ее не стал. Почему? И заметь, на махрятника[13] он мало похож. Я после прикидывал, думал, что меня в нем насторожило. А потом вспомнил. Выправка. У него явно военная выправка. Спина прямая и не сутулится, как настоящий офеня, который с малолетку на шее свой короб таскает. И рожа у него холеная. Не сытая, как у купчишки, не курносая. У него лицо барина и повадки барские, и рожу эту никакой одежкой и бородой, даже самой лохматой, не скрыть, Алеша! Это я тебе доподлинно скажу.
– Когда ты успел все разглядеть? – удивился Алексей.
– Сноровка, –