.
спросила бабулька, хмуря белесые брови.
– Нет, нет. – Я отмахнулась и тут же перешла в атаку: – Этот господин – немец. Здесь, в этом доме, до войны жил его дед. Он всю свою жизнь мечтал увидеть этот дом...
Бабулька на меня больше не смотрела. Она откровенно рассматривала Клауса.
– Ма, кто там? – раздался очень неприятный мужской голос откуда-то из недр квартиры. А потом явился владелец голоса – полупьяный, давно не бритый, еще дольше не мытый мужчина неопределенного возраста. Лицо у него было характерного землистого цвета, глаза мутные. На тощем торсе болтались растянутые спортивные штаны. Плечи прикрывала замызганная майка.
– Чё надо? – поинтересовался он, увидев нас на пороге квартиры.
– Иди, иди к себе. – Бабульке явно стало стыдно, и она принялась толкать сына в спину.
– Не, а кто такие и чё им надо? – Тот ловко вывернулся и уперся рукой в дверной проем.
– Здравствуйте, – радостно поздоровалась я. – Вот, товарищ немец. В вашем доме жил его дед...
– А. – Мужчина улыбнулся, оголяя редкие гнилые зубы. – Тут теперь много таких приезжает. Ты, мать, это, пусти людей-то...
И нас пустили. Пустили в темный, плохо пахнущий коридор, где под закоптившимся потолком висела одинокая лампочка, а в углу стоял видавший виды облупленный шкаф. Клаус обвел помещение взглядом, и мне показалось, что сейчас он потеряет сознание. Ему было тоскливо и печально, я это видела. Видела и понимала. Будь я на его месте, я бы чувствовала то же самое. Мне тоже было тоскливо, несмотря на то что мой дед здесь никогда не жил. Здесь было тоскливо по определению. И очень, очень грязно...
– Мать, ты на кухню людей приглашай, чего топчешься? – Мужчина, который носил царское имя Александр, взял дело в свои руки и принялся командовать.
– Да вы проходите, проходите, – засуетилась бабулька. – Чайку сейчас поставим.
– Что вы, – застеснялась я. – Зачем чай, мы только дом глянем – и все...
– Чайку, – усмехнулся Александр. – Гостям с мороза нужен твой чай...
Наблюдая за хозяевами квартиры, я мысленно про рабатывала тактику поведения. Ну конечно! Водочка и закуска! В данной ситуации они решали полдела.
Мы прошли на кухню, такую же тусклую и тоскливую, как коридор. Шторка, которую я видела снаружи, висела здесь и вблизи выглядела еще хуже, чем на расстоянии.
– Присаживайтесь к столу, – сказала бабулька, топчась и, видимо, туго соображая, что ей стоит делать дальше.
– Значит, так, – обратилась я к Клаусу по-немецки. – Теперь мы с вами говорим по-немецки, по-русски вы почти не понимаете.
– Поче...
– Потому что я так сказала, – оборвала я его. – И вы будете делать вид, что ничего не понимаете, что мы тут говорим, ясно? Сейчас вы пойдете в магазин, что на углу. Купите бутылку хорошей, дорогой водки, какой-нибудь колбасы, тоже до рогой, пачку «Мальборо» и коробку конфет для бабули.
– Я? В магазин? – Клаус изумился так, словно я посылала его на Луну. – Я там никого не знаю!
– Я там тоже никого не знаю, – тихо сказала