Дотянуться до престола. Алекс Кейн
будет, шутка ли – царев отец! Да и ты государыней станешь.
Но женщина лишь испуганно смотрела на брата и качала головой.
– Не пойму я тебя, Маруся, али ты сыну свому счастливой планиды не желаешь? Ты только слушайся меня, и тогда и он, и вы с Иваном до конца дней будете пребывать в покое и благости.
Сладкие речи проникали в сердце Марии, будя в ее воображении картины будущей жизни в царских теремах.
– Так а что делать-то надобно?
Мимолетная улыбка мелькнула на губах Буйносова. Наконец-то! Похоже, дело сдвинулось.
– В вечеру своим челядинцам скажи, что с Алешкой сама погулять желаешь. Выйди за околицу, я его там и заберу. А ты погоди маленько, а потом криком кричи: пропал, мол, сын. Люд со всего посада сбежится, ты рыдай да сказывай: появился-де с небес свет златой, столбом вниз, да прямо на Алешку, а как рассеялся – мальца-то и нету. И прикажи тута бегать да искать его везде, дня три, не меньше. А я покамест того мальчонку-то выкраду да на нашего Алешку и подменю.
Побледневшая Мария с ужасом смотрела на брата, глаза ее блестели в сгущающихся сумерках. Она никак не ожидала, что придется отдать сына. Нет, такое не стоит царского венца!
Иван встал, зажег сальную свечу и поставил на столик для рукоделия. Ему было не по себе от взгляда сестры, но отступать он не собирался. Не каждый день такой шанс выпадает. Он добьется своего, даже если придется забрать мальчишку силой. Помедлив с минуту, продолжил:
– К мужу письмишко пошли об сем, все обпиши, но не ране, чем через два дня. А потом делай вид, будто услыхала, что чадо Алешкиных годов в церкви Успения нашли, да в Москву поезжай. Там тебе каждый укажет, где его искать-то – у Шереметева. Одна ли, с Иваном ли – приходи туда, требуй у боярина показать мальчишку. Только не сказывай, что он третьего дня пропал, скажи, мол, раньше. А как увидишь его… ну, сама ведаешь, как голосить-то на радостях.
Мария сидела не шелохнувшись, округлившимися глазами глядя на брата. Прошла минута, другая… Иван с волнением ждал ответа. Наконец, словно очнувшись, она решительно покачала головой.
– И не думай, не отдам я Алешку. Видано ли дело? А ну как кто сведает?
– Да кто могет сведать? – Иван соскользнул со стула и встал рядом с сестрой на одно колено. – Сама помысли, Маруся, кто?
«А коли и сведают, так я шурину всю затею обскажу, будто это Воротынский замыслил. И будет тогда у Куракина на одного соперника меньше в борьбе за державу, а уж он меня отблагодарит».
– Да любой смогет подмену признать. Ведь ребетенки разные, то ж не младенцы грудные, третий годок чай.
Иван натужно рассмеялся. Экая непонятливая баба, ей счастье на блюдечке преподносят, а она ерепенится!
– Не пужайся ты зазря, Марусь. Кому из бояр дело есть его разглядывать? А детки все одинаковы, белобрысы да кучерявы. Это ж только ты свово и отличаешь.
– А как ты дитя-то подменишь?
– У-у, об этом не печалься, сестрица. При нем охранник стоит, уж с ним-то я завсегда уговорюсь. Твое дело только шум поднять да в Москву приехать и там мальца за свово признать. Только подробно