Серый мир. Николай Петрович Марчук
я тебе набью знак торгашей с очень сильной подпиткой и какое-то время, ты будешь аурой светиться в тех же цветах, что и торговцы, ну а с волосами еще проще, их быстрый рост и депигментация вызвана, побочным эффектом от употребления вышеуказанного мною вещества.
– Слышь, Луза, а ты в той жизни кем был? Уж больно ты заумно выражаешься.
– Я, между прочим, серый мой друг, в прошлой жизни был уважаемым человеком, доцентом. И так как, зная, о чём ты меня сейчас спросишь, отвечу сразу, мне не двадцать лет, хоть я на них и выгляжу, мне уже сорок два года, – почему-то, с грустью в голосе произнес Луза. – Во время перехода, произошли необратимые изменения и я начал молодеть, все стареют, а я наоборот молодею.
– Повезло!
– Ну, это кому как, вот ты, например, знаешь, сколько проживешь? Нет? А, я знаю! И мне, от знания этого, как-то не очень. Понимаешь?
– Понимаю. Бывает.
– Ладно, не будем о грустном, заголяй грудь, сейчас тебе «партак» правильный набьем, в любой хазе за своего сканаешь!
– Слышь, ты, кольщик, Щука сказал времени мало. Когда ты мне собрался рисунок бить? Времени нет! – я снял с себя куртку, потом свитер и тельняшку.
– Вы, дети гор, народ дремучий, время на месте не стоит, а вы до сих пор, татухи бьете иглой, вручную, на стандартный рисунок, времени тратите, столько, сколько мне хватит пять татуировок высшей силы изобразить, – с гордостью произнес Луза.
Луза достал из ящика стола обычную школьную тетрадку, тетрадка была старая и вся потрепанная, между страниц тетради лежали небольшие листки кальки, все изрисованные простым карандашом.
Быстро пролистав тетрадь, луза выбрал два рисунка и отложил их в сторону, потом, он достал со стеллажа пакетик с зеленным порошком и банку с мутной белесой жидкостью.
– Серый, ты давай, съешь вот этой косметической дряни, – Луза протянул мне небольшой комок сероватой массы. – Как прожуешь, запьешь и еще такой же кусок съешь, а я пока рисунок тебе соображу.
Луза, в стеклянной пол-литровой банке смешал зеленый порошок и белесую жидкость, жидкость густела на глазах, получилась светло-зеленная паста. Пастой Луза натер мне правое плечо, и прям на слой пасты налепил первый рисунок, потом поверх рисунка нанес еще слой пасты и прилепил второй рисунок.
– Серый, ты жевать закончил? – Луза достал из ящика стола аптечку, и протянув мне упаковку бинта сказал. – На, закуси, щас немного жечь будет.
– Что так сильно жечь будет?
– Не то слово. Сильно, но недолго, – Луза придавил последний листок бумаги металлической пластиной, которую накрыл тряпичным мешочком, наполненным речным песком. – Да, будет боль!
– Аааа!!!Ы-ыыы!! Больно, больно! – резкая вспышка боли пронзила плечо, руку и вонзилась в мозг. – Твою мать, больно! А-аа!!! С-уукка!!
– Если болит, значит, ты еще жив,– нравоучительным тоном произнес лысый садист. – Так, теперь немного «ржавой пыльцы» сверху присыпать … и все! Вот, видишь, а ты кричал, нервничал!
Луза убрал мешочек