Диагноз – жив!. Глеб Олегович Пивоваров
поведение. Из вещей только пакет со сменкой. Денег нет.
Я ничего не успел ни сделать, ни сказать, ни ударить в ответ. Забрали новенькие кроссы. Одежда в крови. Нос цел. Просто разбит. Иду домой.
Отец, придя с работы, застал меня в ванной и помог умыться. Он никогда нас не ругал. Вообще, родители исповедовали принцип, что невозможно воспитать человека, ребенка, жену или мужа. Они верили, что воспитать можно только характер. Этим и занимались. Как могли и как умели. Разговаривали, увещевали, взывали к разуму, так как «дураками нам быть не в кого» и давали право выбора. Всегда. Впрочем, бремя последствий выбора мы всегда несли сами.
Отец смыл кровь с моего лица и замочил одежду. Отделали меня нарядно. Нос, губы, рассекли бровь, которая сильно кровила.
– Бывает, сынок, всякое бывает, но пятеро на одного – это перебор. Хреновое время. Хорошо, что цел. Меня тоже задирали в детстве. Но скорее забавы ради. Но чтобы избивать? Такого не было. По одному отпор, особенно старшим, давать не получалось, но когда собирались группами, то нас не трогали даже самые отпетые негодяи.
Папа смотрел на меня с теплотой и любовью, выглядел я, видимо, не очень. Думаю, еще и потому, что при всей своей мудрости, красноречии, при всей подготовке, мне совершенно нечего противопоставить агрессивным «одноклеточным» гопарям! И эта беспомощность читалась в моих глазах. Что делать, даже самый талантливый и подготовленный человек, в одиночку непременно уступит пусть средней паршивости, но все-таки, организованной команде.
В очередной раз смотря на потолок и по чуть-чуть приходя в себя после сотрясения мозга, я пришел к мысли, которую мне захотелось обсудить с нашим тренером по боксу Иваном Петровичем.
Иван Петрович был мужиком с широкими плечами и очень большим сердцем, отдававшим все свое мастерство мальчишкам. Его круглое лицо с большим мясистым красным носом венчала короткая стрижка с небольшой проседью. Он ругался, когда мы приходили в штанах, и требовал от нас спортивных трусов, как и подобает боксёрам. Он ругался, когда мы лезли на ринг просто так. Он ругался и оглушительно свистел в свой свисток, если мы сбивались с круга во время круговой тренировки. Через 20 лет это назовут кроссфитом, и люди будут платить деньги за то, что мы сейчас делали бесплатно. Он ругался и шлепал нас кожаным ремешком своего свистка, если мы выпячивали зад во время отжиманий или «планки». Он ругался, свистел в свисток, но никогда не позволял себе перейти черту, унизить или оскорбить нас. Он любил свое дело, а потому любил и каждого из нас.
Иван Петрович часто повторял две фразы: «И в пятак», «Не вертись мне, тут не танцы!» Но главный урок, который он нам преподал, был при нашем знакомстве. Секцию только открыли. Мне тогда было лет семь, кажется:
– Первое, что вы должны понять, – говорил он нам на вводном уроке, – здесь вас около пятидесяти человек! Десять из вас уйдут после первого занятия. Эти десять просто ошиблись дверью. Еще двадцать уйдет чуть позже. Эти не ошиблись. Эти просто ленивы и не понимают, что мечта и результат