Перунов цвет. Анастасия Шевердина
вдохнул и важной походкой, как и подобает княжескому сыну, вышел на площадь. Отец учил его быть прежде властителем, а уж после – драконом, и Годвин подчинялся, хотя где-то глубоко в его сердце тлели несогласие с вездесущим лицемерием и жажда свободного полета.
Вся площадь сверкала разноцветьем драконьей чешуи: здесь тускло светилась землистая кожа черни, там гордо поблескивала зеленая кольчуга воина, и кое-где в толпе рабочих, торговцев и учащихся Академии вспыхивали позолоченные одежды боярина. Худощавый Годвин настойчиво прокладывал себе дорогу между огромными лапами, хвостами, откормленными животами, прорывался сквозь смех, шум, призывы купцов, и там, где он проходил, на мгновение стихал неугомонный драконий рев, а тяжелые непокорные головы неохотно склонялись.
Княжич остановился перед Золотым Деревом. На мраморном постаменте высилось фамильное древо Годвина. Там, где начинался ствол, значилось имя основателя Землеграда и княжеского рода – Сварога. Говорили, будто Сварог пришел с севера и вырыл вот эту огромную пещеру, под янтарными сводами которой терялись ветви Золотого Дерева. Конечно, Годвин уже был большим и не верил в сказки о том, что после смерти Сварог превратился в гигантский слиток золота, который и поныне стремятся найти все добытчики металлов, или что Сварогу удалось заключить договор с киевскими князьями-людьми, и что он собственными глазами видел Велеса-Змея. От мощного ствола отходили две крепкие ветки, подписанные именами Свенельд и Тудор. Свенельд был предком Годвина, а Тудор – Мстислава, который заявил сегодня княжичу, будто бы Свенельдова семейная ветка изжила себя, а все князья из этого рода были смехотворными дуралеями. Годвин с надеждой посмотрел вверх, где в свете факелов сверкали изумрудные яблоки с именами Свенельдовых потомков. Неужели они действительно глупы и смехотворны – его ближайшие владетельные родственники? Взять хотя бы прапрадеда Гелиодора – выдающегося алхимика, автора 20-титомной энциклопедии «Химические особенности веществ». По этой энциклопедии сейчас учатся в Академии. Вот только злые языки болтают, что ревнивый Гелиодор спрятал красавицу-жену Рогнеду в каком-то колодце, а потом забыл, в каком именно, и до конца дней был в трауре. Говорили, что выдающийся алхимик погиб во время неудачного эксперимента со взрывчаткой, но Годвин склонялся к мысли, что прославленный предок изобрел философский камень и сейчас скрывается в самых отдаленных пещерах Землеграда. Когда Годвин был маленьким, он вместе с дядей Августом, поэтом и поклонником Гомера, пытался отыскать тайник Гелиодора, но потом дядя влюбился в русалку, выдал ей тайну превращения металлов, и безжалостное боярское вече изгнало несчастного Августа из Землеграда, а отец убедил Годвина, что все его поиски тщетны. Прадеда Феофана и прабабку Милушу княжич почти не помнил. Вскоре после того, как Годвин вылупился из яйца, супруги отправились на Восток в надежде завязать дружеские отношения с китайскими драконами и основать новую колонию. До сих пор о них ничего не было известно. Кого Годвин и любил, так это деда Никифора. Он был добрым князем и неутомимым тружеником. На трёхсотом году жизни Никифор решил попутешествовать по Руси и был убит неизвестным бестолковым богатырем на дороге под Новгородом. Его брат Стоян правил всего два месяца: упившись ртути, он приказал челяди строить гнезда на березах, и измученные смерды вынуждены были утвердить на княжество Гордея, отца Годвина. Теперь о княжении втайне грезил сам несовершеннолетний Годвин.
Княжич задумался. Конечно, все его родственники весьма своеобразные, но ни одного из них он не назвал бы глупым. Зато потомки Тудора – тупоголовые и наглые, падкие до дешевой славы. Только отец Мстислава – воевода Кир – хитрый и расчетливый, как змея, может представлять для князя серьезную угрозу. Но об этом Годвин старался не думать.
– Что рассматриваешь, княжич? – зазвенел у самого его уха мелодичный девичий голос.
Годвин, будто ужаленный, обернулся. Маленькая служанка Лада стояла позади княжича и внимательно смотрела на верхушку Золотого Дерева. Лада была бедной сиротой с тусклой, но всегда чистой чешуей и опрятными золотистыми рогами. На ее худенькой шее сиял ряд мелких жемчужин – как у всех девушек, которые еще не засватаны. Глядя на этот жемчуг и ласковую улыбку Лады, Годвин тайком надеялся, что до его совершеннолетия маленькую бедную дракониху никто не посватает.
– Чего тебе? – отведя глаза, грубо спросил княжич.
– Князь Гордей послал за тобой, – смиренно склонила голову Лада. – Время обедать. Княжич Улас давно уже вернулся из Академии и плачет есть.
– Плачет, потому что хочет есть, – недовольно поправил служанку Годвин.
– Как скажешь, княжич. Я неграмотная.
– То-то и оно, – пробормотал Годвин и двинулся в сторону палат.
Лада вздохнула. Иногда служанке казалось, что княжич ненавидит ее. Ни разу не слышала она от него и от всей княжеской семьи ни одного доброго слова.
Княжеская семья
Когда Годвин вошел в трапезную, на низеньком мраморном столе уже стояли всевозможные яства: большие тарелки с телятиной, свининой, бараниной, серебряные котлы с живой рыбой и мясом птицы, а также корни и плоды для тетки, которой становилось