Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941–1945. Сергей Михеенков
приказ. А трибунал заседал тут же, в какой-то постройке. За десять минут дело рассмотрели и пришли к выводу… Меня тоже вызвали. Спросили, где, когда и при каких обстоятельствах встретились с расчетом сержанта такого-то. Я все чистосердечно доложил. Показания мои совпали с показаниями самого сержанта и артиллеристов. Те тоже стояли все бледные, ждали своей участи.
Я видел, как его расстреливали. Мы, человек десять, стояли на опушке леса. Кто-то из моего взвода сказал: давайте подождем, посмотрим, что будет, долго, мол, судить не будут… И правда, вскоре вывели, поставили к березе. Вышел офицер НКВД, вытащил из кобуры новенький ТТ и выстрелил сержанту в затылок. Тело оттащили, стали закапывать.
Вот и вышел из окружения… Вывел людей… Если бы погиб во время прорыва, домой послали бы извещение: пал смертью храбрых и какую-никакую помощь оказали. А тут…
Да потому что здесь, еще не видя живого немца в глаза, уже все дрожали. Вот теперь говорят, пишут: органы тоже выполняли, мол, свою задачу… Какую? За что расстреляли того сержанта? Я помню, как он радовался, когда вышли. Говорил: мол, весь расчет цел, даже никто не ранен, что теперь новую пушку получат и за все отомстят.
В этом смысле приказ о штрафных ротах и батальонах куда человечнее был. В штрафную роту – это все же не под березу, не пуля в затылок, а возможность хотя бы умереть по-человечески, как солдату.
Глава 2
1942
– В январе я закончил трехмесячные курсы младших лейтенантов при штабе армии и – на передовую. Учебы, как таковой, было мало. Армия наступала. Началось декабрьское московское наступление. Нас, курсы младших лейтенантов, то и дело бросали то туда, то туда. Затыкали дыры. Не все ведь шло гладко. До курсов я повоевать не успел. Дивизия отступала. Бежали днем и ночью. Все побросали. Где командиры? Где штабы? Ничего не понять. Опомнились уже под Рославлем. Командира дивизии, генерала, потеряли. То ли в плен попал, то ли где-то в деревне его оставили, раненого. Командира полка, подполковника, расстреляли – за потерю управления и утрату знамени полка. Тогда спрашивали строго. В положение не входили. Оставил позицию – отвечай. Действовал приказ № 270 от 16 августа 1941 года. Назывался он так: «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». Сейчас больше говорят о другом приказе – № 227 1942 года. А вот более ранний и не менее жестокий как-то подзабыли. А все начиналось с него. Вот наш комполка под него и попал. А человек-то был хороший и командир толковый. Сорок первый год, лето, отступление на всех направлениях. Нас вывел командир роты, капитан Медников. В Финскую воевал. Хоть эта война и другой оказалась, но он все равно понимал больше нас. Собрал в отряд всех, кто рядом оказался и кто по дороге прибился, и сказал:
– Ребята, я вас выведу. Но слушать каждое слово. Дважды повторять не буду. – И похлопал по кобуре нагана.
Тогда, в сорок первом, редко кому из командиров выдавали ТТ. В основном – револьвер Нагана образца 1895 года. Хорошее оружие. Сильный бой.
И правда вывел. Особый отдел нас проверил.