Короля играет свита. Наталья Перфилова
поняла, вернее, даже не поняла, почувствовала – ОН МЕРТВ!
Я с ужасом смотрела на мертвого человека, распластавшегося у моих ног, и не могла сдвинуться с места. Боже, какая я дура! Стою тут, рассуждаю, а человеку скорая нужна. Он и не пьяный, возможно, мало ли откуда может спиртным пахнуть. Вон в углу разбитая бутылка из-под водки валяется, а под ней большое мокрое пятно… Наверное, он и уронил, когда падал. Неудивительно, что пахнет спиртом на весь подъезд. От обычного пьянчужки так одуряющее сильно пахнуть вообще не должно… А вдруг сердце больное у него или еще что. А вот запаха этого хватило, чтобы он тихо умирал, а жители нашего подъезда, привыкшие к «трупам», от которых несет спиртом, спокойно через него перешагивали. Да еще и ругали, что не мог прилечь где-нибудь в уголке и не мешать добрым людям ходить по своим утренним надобностям.
Хотя, конечно, особо ругать себя мне было не за что. Конечно, до этого в жизни я не видела ни одного трупа так близко, но все же моих познаний в медицине хватило, чтобы понять – помочь парню при всем желании я все равно бы не смогла. Пока мы беседовали с Татьяной, он уже был мертв и, судя по ледяной окаменевшей руке, давно.
Да, жизнь несправедлива: молодой, красивый, богатый, а здоровье так подвело. Обидно… Вот ведь не повезло парню… Надо бы милицию вызвать. Хотя, может, Никулишна вызвала уже. Что-то такое, кажется, Таня говорила? Пойду умоюсь, причешу волосы и зайду в семнадцатую квартиру, узнаю.
Но заходить не пришлось. Не успела я почистить зубы, как послышался визгливый голос Никулишны с площадки перед дверью.
– Да ты, в конце концов, шалава, заберешь хахаля своего или нет?! Мне тележку надо провезти, а он тут разлегся! Как, значит, колобродить всю ночь, нужен был, а теперь пусть валяется, как коврик тамбурный?!
Вслед за этим дверной звонок взорвался у меня в голове оглушительной трелью. Я сильно разозлилась, честно говоря, от таких обидных и, главное, несправедливых обвинений. Быстренько вытерев лицо полотенцем, выскочила на площадку и неожиданно грубо рявкнула:
– Во-первых, я не шалава! Во-вторых, мужик не мой. В-третьих, хватит орать на весь подъезд, голова болит!
Никулишна оторопела. Замолчала даже на пару секунд и заголосила с новой силой, явно призывая соседей в свидетели и сочувствующие:
– Голова болит?! Да как ей не болеть-то, милая?! У всего подъезда болит головушка после ваших вчерашних кандыбасов! Музыку на все пять этажей слыхать было! Скандал учинили, драку, стекло на втором этаже разбили! Тебя этот мужик на руках домой тащил, ты песни орала, с ним все целоваться лезла! На втором этаже весь пол загадили, розами, видишь ли, пол устилали, а убирать кому?! Ах ты, шалава! Шалава ты подзаборная и есть! Вешаться, значит, на мужика всю ночь можно, а потом замерзай-подыхай, даже из квартиры выбросила?! Все, кончилось мое терпение! Иду вызывать милицию! Надо было еще ночью вызвать, хоть бы выспались спокойно, да тебя пожалели, прошмандовку! А она еще орать тут будет!
Договаривала это Никулишна уже из дверей своей квартиры,