Черный Леопард, Рыжий Волк. Марлон Джеймс
появилась голубая Дымчушка, трепеща до того, что расходилась на двух, трех, четырех девочек. Потом она убежала, пропала, вновь появилась на краю леса. Исчезла – и появилась вновь передо мной, тихонько скуля. Опять побежала, остановилась, побежала, пропала, появилась, встала и смотрела на меня, пока я не понял: она хочет, чтоб я пошел за нею.
Услышал я их раньше, чем увидел. Гиены.
Четыре из них дрались за поваленным деревом над мясом, ворча, толкаясь, кусая друг друга, чтоб урвать и заглотнуть куски целиком. Я даже не пытался думать, чем они могли бы объедаться. Четыре гиены загнали маленького мальчика на дерево, довольно скалясь и издеваясь перед тем, как убить. Дымчушка появилась прямо перед мальчиком и вспугнула стаю. Гиены отошли, но не так далеко, чтобы мальчик смог убежать. Я взобрался на дерево в пятидесяти шагах и прыгал с ветки на ветку, с дерева на дерево, как, я видел, делал Леопард. С ветки высокой я прыгнул на ту, что пониже, потом, раскачиваясь, запрыгнул на ветку повыше. Пролетел ветку внизу и вспрыгнул на другую, съехал по стволу, который вилкой расходился надвое, сквозь бившую по лицу листву прыгнул и зацепился за другую ветку, согнувшуюся под моей тяжестью, а потом подбросившую меня.
Гиены визгливо тявкали, устанавливая порядок, решая, кому из них убивать мальчика. А дерево рядом было высоким, с тонкими ветками и без общения с деревьями вокруг. Я спрыгнул с ветки на вершине, ухватился за другую, качнулся на ней и приземлился на дереве, поломав все веточки вокруг себя, расцарапав ноги и щеку и наглотавшись листьев. Четыре гиены подошли поближе, и Дымчушка старалась удержать мальчика. Крупные гиены, самые большие в стае. Самки. Я метнул кинжал и не попал в лапу. Гиена отпрыгнула – прямо под мой второй кинжал, который попал ей в голову и пробил ее. Одна убежала, две остались, стояли, огрызались и тявкали. С топориками в каждой руке и с кинжалом в зубах я спрыгнул с высоты, приземлившись точно перед гиеной, и с обеих сторон разом рубанул ее по морде, рвану – рубану, рвану – рубану, пока кровь с требухой не залили мне лицо и не ослепили меня. Зверюга опрокинула меня, вцепилась мне в левую руку, стала рвать ее, отчего я заскрежетал зубами, пугая мальчишку. Еще одна гиена пыталась укусить меня за ногу. Я выхватил кинжал изо рта и вонзил его гиене в шею. Вытащил и снова вонзил. Еще раз вонзил. И еще раз. Зверюга упала. Гиена, ухватившая меня за ногу, изготовилась ее куснуть. Я взмахнул здоровой рукой, и кинжал располосовал ей морду, выбив один глаз. Визжа, она убежала. Две гиены вцепились в маленький труп и убежали с ним.
Левая моя рука, окровавленная, разодранная, безжизненно повисла. Мальчишка до того перепугался, что отскочил от меня. Дымчушка поспешила ко мне и умоляла его вернуться. Стоило мальчишке побежать, как на него прыгнула гиена. Упала она прямо на него, сраженная двумя пронзившими ей шею стрелами. Мальчишка пронзительно кричал, когда я вытащил его. Леопард пустил еще две стрелы, и остальные гиены убежали.
Малыш, кого вытащили из хижины, так уже и не проснулся. Мы похоронили шестерых, потом остановились: