Далёкие звёзды Севера. Дмитрий Лекух
заводиться и снова подниматься вверх по большой, могучей реке.
Ну да ладно.
Здесь, в принципе, недалеко…
…Когда мы подошли к знакомому берегу, нас там уже встречали.
Сам Герман, с заплетенными в хвост длинными седыми волосами и в глухой рубахе тонкой оленьей кожи, тщательно вышитой каким-то национальным орнаментом и его «работники»: ханты так очень интересно называют рабочих базы и егерей.
«Работники».
Не «рабочие».
Непривычно немного.
Хотя, конечно, с чисто рациональной точки зрения это вполне объяснимо: Герман и сам из «старейшин», из «рода лучших людей». И они тут всегда были на первых ролях: и до революции, естественно, и при советской власти.
И в наши, разумеется, дни.
Есть в этом какая-то трогательная старина.
Вот уж, действительно, время тут «горизонтально течет».
Нда…
…Выбрались из катеров, работники Германа вытолкали их подальше на берег, оттащив якоря еще дальше, к яру, да еще и закрепили их валунами: по радио передали плохой, ветреный прогноз, мог пойти знаменитый обский «вал».
Так что уж лучше так.
От греха.
Пообнимались по поводу долгожданной встречи.
Пыхтя, по деревянной лестнице, проложенной прямо по крутому склону, подняли шмотки наверх, к домикам, по дороге будучи совершенно безжалостно зализаны Германовыми добродушными лайками, Алмазом и Серышом.
Лай, переходящий в восторженный взвизг.
Уши торчком.
Хвосты бубликом.
Влажные черные носы тычутся в ладони: ну погладьте же вы меня!
Почешите за ушком!
Потрепите!
А может, давайте вообще поиграем?!
Ну вот совсем немного?!
Попрыгаем?!
Мы – за!
Серега даже на середине пути рюкзак сбросил, чтобы со старыми знакомыми потетешкаться: он единственный среди нас не только рыбак, но еще и охотник, и местные псы за это его особенно уважают.
Потом еще, правда, долго отплевывался, вытирая слюни со щек.
Ну да не беда.
Закинули сумки и рюкзаки в домики, распределились.
Я с Серегой и Василий Михайловичем, Ленчик с Гариком (Николай решительно сказал, что поскольку он тут коротко, на пару дней, то ночевать будет в хозяйском чуме, там «привольнее»).
Коротко распаковались, развесив по вбитым в стены вместо вешалок гвоздям и коронам лосиных рогов самое необходимое.
Быстренько переоделись из «походного» в «домашнее».
Переобулись, с наслаждением шевеля освободившимися пальцами ног, в легкие шлепанцы.
Разложили каждый по своему подоконнику «мыльно-дрочильные аппараты» и дружной гурьбой вывалились на улицу, к балагану, где Герман уже разделывал здоровенного муксуна под неизменную в таких случаях строганину.
Уважаемых гостей в этих краях ханты встречают только строганиной из «благородной рыбы».
А больше, простите, ничем.
Хотя в этот раз Герман еще и, памятуя наше уважение к данному