Золотой Трон. Марина Лазарева
неподалеку от южного базара, куда стекались караваны, направляющиеся через Дербентский проход в Закавказье. Летом квартал был немноголюден. Татары-кочевники, живущие здесь, возвращались со своих родовых земель лишь к поздней осени. Зимой татарский квартал оживал, расцветая разноцветными куполами юрт. Образуя улицу, юрты стояли, прижавшись друг к другу, все ж оставляя между собой небольшой проход. Но не все жили в юртах. Были и такие, кто давно оставил летнее кочевье. Таким оседлым татарином и был аптекарь Зульхаким. Он выстроил себе небольшой дом, а рядом с домом пристроил аптеку, где и летом и зимой проводил дни напролет. Чаще всего его можно было застать за аптекарским столом, с аптекарскими весами в руках, вечно развешивающего какие-то порошки. Вдоль стен на деревянных стеллажах красовались всевозможные баночки, кувшинчики, мешочки с травами. Аптекарь знал себе цену. Все его снадобья стоили недешево, оттого городская беднота редко посещала его аптеку. Найти Зульхакима для Марпаты не составило труда. Здесь каждый знал его. К тому же большая вывеска аптеки была видна издалека.
Зульхаким вышел к Марпате в широких шароварах и рубашке, поверх которой на нем был надет безрукавный камзол. На ногах Зульхакима красовались кожаные ичиги, а на голове гордо восседала тюбетейка. Совсем недолго прожив в Хаджи-Тархане, Марпата все же успел отметить, что татарские мужчины и женщины одевались здесь одинаково, только женщины поверх рубахи надевали еще вышитый нагрудник и очень любили блестящие металлические украшения. Верхней одеждой и мужчинам, и женщинам служил казакин, а зимой бешмет. Однако в сильные морозы все носили шубы. Татарские мужчины поверх тюбетеек надевали меховые или войлочные шапки, а женщины в холода покрывали головы вышитыми бархатными колпаками и платками.
Зульхаким встретил Марпату радушно, однако, выслушав его просьбу, сразу стал серьезен.
– Я сомневаюсь, юноша, что в столь раннем возрасте можно получить достаточные знания в лекарском деле, – растягивал слова аптекарь. Из-под прищура и без того узких глаз Зульхаким смотрел на Марпату недоверчиво, – однако, как ты говоришь, за тебя просит Коддус. Мы давно не виделись с ним, но он мой давний приятель. Ему я доверяю. Он всегда отличался правдивостью и благожелательностью, но я должен посмотреть, на что ты способен.
Марпата вздохнул облегченно. Он был рад и мизерной оплате, которую назначил ему Зульхаким, и тому, что аптекарь предлагал ему только место начинающего ученика.
5
С тех пор, как Марпата поступил на службу к аптекарю Зульхакиму, в землянку Коддуса он стал приходить лишь переночевать. Он помнил о немощи старика и всегда приносил для него еду. Однако их беседы за вечерним кумысом стали намного короче, но все же не потеряли взаимного интереса. Марпата рассказывал старику о том, как работал у Зульхакима, как Зульхаким доверял ему лишь нехитрую работу, заключающую в себе мытье посуды из-под всевозможных мазей и микстур, и совсем не интересовался его знаниями.
– Я согласен на все, – смиренно