Дедушка на выданье. Дарья Донцова
получив порцию консервов, затыкается, но на смену ее воплям приходит музыка. Катюша любит рок, заводит она его громко и под упорное «тынц-тынц, бум-бум, бах-бабах» моется по часу в ванной, а затем убегает на очередную тусовку, до которых медсестра ну очень большая охотница. Бедный малыш явно не поклонник «металла», он вопит как резаный, его мать колотит ногами в дверь Катерины, но та делает вид, что не слышит. Кира пожаловалась участковому, а он посоветовал… купить крошке беруши, потому что до двадцати трех часов Екатерина имеет полное право шуметь. После одиннадцати Катя соблюдает тишину, придраться к ней невозможно, с вечеринок она возвращается так осторожно, что не разбудит даже летучую мышь. Когда Кира сталкивалась с соседкой во дворе и осыпала ее упреками, Катюша спокойно отвечала:
– А мне мешает твой сын, который орет с шести утра, не думая о том, что выходной. Еще он вопит посреди ночи, но я молчу, хотя тоже могла бы звонить тебе в дверь и требовать заткнуть крикуна.
Понимаете, с каким восторгом Кира ожидает вечера? В тот день все началось обычно: хлопок створки о косяк, вопль кошки, но надсадное мяуканье не стихло, наоборот, превратилось в истерический вой. И Катя не врубила музыку. Кира забеспокоилась, и, когда в десять с работы пришел муж, попросила его сходить к соседке. Сначала он отказывался, но в районе полуночи, когда кошачий концерт достиг апогея, отец малыша отправился на лестничную клетку. Он вежливо постучал, затем разозлился и в гневе снес хлипкую дверь.
Тело Кати он нашел на кухне, вокруг хозяйки металась обезумевшая кошка.
Егор снова застучал пальцами по клавиатуре.
– Сейчас покажу фото, которое сделали менты. Ну, что скажете?
– Она не оставила записки или на момент съемки вещдок уже успели забрать в лабораторию? – спросила я.
– Предсмертного письма не было, – оживился Егор, – а те, кто решился на суицид, всегда оставляют послание.
– Вовсе нет, – не согласилась Фатима, – хотя следует признать, что большинство людей хочет объяснить причины, толкнувшие их на крайнюю меру. Но встречаются такие, кто уходит молча.
– Изучите фотку, – потребовала Валя, – неужели не замечаете странности?
– На столике у мойки стоит пустая миска и невскрытая банка с надписью «Кролик в желе», – сказала я. – Катя не покормила кошку.
– Ты молодец! – удостоил меня похвалы Егор. – Ухватила суть. Екатерина обожала Муру, она вечно описывала в блоге ее проделки, а если уезжала в отпуск, всегда нанимала женщину, которая жила в ее квартире и ухаживала за кисой. По логике вещей…
– …Катя должна была, замыслив распрощаться с жизнью, пристроить Муру в хорошие руки, – перебил его Димон. – Катя не собиралась умирать! Кошка – это аргумент.
– Но не для милиции, – заявила Валентина, – гоблины в форме сразу решили: это суицид, и живенько умыли потные лапы!
Я вздохнула. Если б Коробков не имел дома четырех кисок, над которыми трясется, как клуша над цыплятами, он бы тоже отмел в сторону разговоры о Муре.
– Она ей даже поужинать не дала, –