Бог калибра 58. Макс Острогин
оторвались, от второго нет уже, Алекса догнал. И снова вот.
Жнец преследует ровно пятьдесят шесть минут, это давно замечено. Если цель переходит барьер в пятьдесят шесть минут, он отстает. Рассказывают поразительные вещи. Как жнец уже почти догонял человека, какие-то метры оставались, но тут наступала пятьдесят седьмая – и он сворачивал в сторону. Отставал. Причем навсегда. Запоминает, что это не цель, и если потом спасшегося встретит, то уже не нападает на него. Некоторые даже краску с собой носят – метить жнецов. Чтобы потом от знакомых уже не шарахаться.
Уходили. Ной первым, я за ним, Гомер последний, как полагается учителю. Старались выбирать места повлажнее, жнецы влагу не уважают. Не очень спешили, силы надо было рассчитывать на непредвиденные обстоятельства – вдруг еще какой поганец выскочит?
Жнец, само собой, не отставал и даже, напротив, приближался – я слышал его все отчетливей, стрекотанье это, пощелкивание железное. Но в этом ничего страшного, жнеца можно подпустить поближе, у него скорость всегда одинаковая, он в рывки не уходит, организация не такая.
Даже на видимость подпустили – я оглядывался и иногда замечал его среди деревьев, видел, как сверкала в дикой пляске черная смертельная сталь, противостоять которой не может ничто.
Жнец похож на…
Трудно сказать, на кого он похож. То ли круглый, то ли оранжевый. Да, вот так именно. Иногда они вроде как угловатые, а иногда как сдутые книзу мячи. Совершенно смертельные. Я видел, как двое спрятались в бронемашине, думали отсидеться, так жнец через эту бронемашину прорезался, как пуля сквозь бумагу. Гомер считал, что жнецы – это и есть Железная Саранча, неумолимая и посланная в устрашение. Это уж точно, неумолимости жнецу не занимать, ничем его не собьешь.
Мы бежали, и все было хорошо. Нормально. Дышали, местность благоприятствовала, руины пологие. Немного совсем оставалось по минутам, оторвались бы.
И тут еж. Еж, которого Ной не смог выблевать.
Ной спекся. Кровь прилила, ноги ослабели, я досчитал до двух тысяч трехсот восемнадцати. Я увидел, как он стал проседать, увидел, как он перепугался. Как зрачки расширились, и ужас в лице появился, какой только перед самой безнадежной смертью приключается.
Гомер тоже заметил, наверное, еще раньше меня, он опытный человек был. Сверхдальновидный, ни одного такого в жизни не встречал.
Гомер все понял. Потом я думал – а что бы я сделал, если б догадался, что собирается предпринять Гомер?
Не знаю.
Я оглянулся.
Жнец был уже совсем недалеко. Двигался. Задевал сосны своими лезвиями, в разные стороны щепки летели.
– Вперед! – рыкнул я на Ноя, но он сдох уже совсем, стал отставать.
Это страшно. Когда тебя преследует жнец и когда тот, кто рядом, начинает отставать. Или подворачивает ногу. Ты смотришь на него и понимаешь, что все.
Смерть. Сделать ничего нельзя.
Сделать ничего было нельзя, Ной сдавал, смерть дышала ему в затылок. Я думал уже ускориться – не хотелось всего этого видеть…
И вдруг Гомер тоже стал отставать.