Клетка для сверчка. Анна Малышева
улитки.
– Есть еще причина, почему я не выхожу по ночам, – спокойно произнесла Ольга. В этот миг она казалась старше своих лет. Возле губ пролегли резкие морщинки, брови сдвинулись. – Это случилось ночью.
Она продолжала протягивать к Александре руку, и в этом жесте было что-то от просьбы о помощи. Художница медленно приблизилась, склонилась, рассматривая шрам. Он был очень старый и, если бы не природная смуглость кожи, не бросался бы в глаза вовсе.
– Отца убили в его кабинете, ночью, – продолжала Ольга, сохраняя непроницаемое выражение лица и прежнюю позу. – Отец часто задерживался в Москве допоздна, он работал в своей лаборатории и по ночам. Тогда я ложилась спать сама, я привыкла. Мне не было страшно, ведь рядом жил наш сосед, папин старый друг. Он построил свой дом одновременно с нами. Тоже коллекционер, известный ученый, его фамилия была Федотов. В тот вечер я легла сама и сразу уснула. Проснулась спустя какое-то время… Наверху, в кабинете, слышались голоса, говорили громко, будто спорили. Федотов часто приходил к отцу по вечерам, и случалось, они спорили, так что меня это не удивило. Я снова уснула, помню, была рада, что отец вернулся и я уже не одна. Меня разбудил, уж не знаю, через сколько времени, шум наверху. Что-то упало, разбилось, мне показалось, что в кабинете двигают мебель. Потом как будто кто-то сбежал по лестнице, хлопнула входная дверь. И все затихло. Отец не любил, когда я вмешивалась во взрослые разговоры, и я не сразу решилась встать. Но все-таки встала, пошла посмотреть, что там происходит.
Ее нижняя губа часто, мелко задрожала. Александра решительно сжала ее тонкие ледяные пальцы в своей горячей ладони:
– Если вам тяжело, не рассказывайте.
– Нет, почему, – та с трудом перевела дух. – Я спала на первом этаже. В столовой и на лестнице было темно, хотя мы всегда оставляли там свет на ночь, чтобы никто не споткнулся на ступеньках. И наверху, в кабинете, было темно и тихо. Сама не знаю, почему я не решилась включить свет. Мне было страшно. Я пошла вверх по лестнице, и в темноте наткнулась на кого-то, кто тихо спускался мне навстречу. Это был не отец, я сразу поняла. Он…
Ольга вновь прерывисто схватила губами воздух.
– Он ударил меня ладонью по лицу, наугад, скорее, получился толчок, а не удар. Я не упала, а подняла руку, защищаясь… Второй раз он ударил уже ножом. Нож скользнул по руке, я ничего не поняла, ощутила только что-то горячее, вроде ожога. Упала, он пробежал мимо, я слышала шаги на лестнице, как снова хлопнула внизу дверь. Сознания не теряла, наоборот, – все чувства обострились, я слышала даже, как внизу, на кухне, капает вода из протекающего крана. Мне казалось, что голова вдруг стала огромная-огромная и легкая, вроде воздушного шара…
Ольга облизала пересохшие губы.
– В кабинете было тихо, будто там никого не осталось. Я подождала, потом села. У меня кружилась голова, от удара, от потери крови. Я встала, включила верхний свет. Настольная лампа была разбита и валялась на полу. Рядом, лицом вниз, лежал отец. Везде была кровь. И у самого