Загадка пропавшего соседа. Антон Иванов
умолк. Лицо его густо покраснело. И он с хрипотцой произнес:
– И все это дело заканчивается клоакой. Через нее у лягушки разный выхлоп происходит.
Не в силах более сдерживаться, восьмой «А» зарыдал от хохота. С хмурой, никогда не улыбающейся Моной Семеновной тоже произошло что-то странное. Рот ее резко растянулся, обнажив крупные желтые зубы. В следующее мгновение учительница зашлась от громкого каркающего смеха. Как позже говорил Луна, наверное, именно так в глубокой древности смеялись птеродактили или, например, динозавры. Если, конечно, они вообще умели смеяться.
– Мона Семеновна, я что-то не так сказал? – изумленно вытаращился на нее Сеня.
– Садись, Баскаков, достаточно, – махнула рукой биологичка. Смех ее оборвался столь же неожиданно, как и возник. Грозно взглянув на класс, она крикнула: – А ну, тихо! Продолжим урок.
Посмотрев на часы, Монстр начала объяснять новую тему, а Варя и Марго возобновили наблюдение за Наташкой Дятловой.
– Опять строчит, – прошептала Варвара.
– По-моему, еще быстрее, чем раньше, – пригляделась Марго.
– И она явно не конспектирует Монстра, – уверенно прошептала Варя.
– Почему ты так думаешь? – не поняла Маргарита.
– Потому что я эту Дятлову знаю как облупленную, – объяснила ей подруга. – Когда она на уроках слушает, то учителей прямо пожирает глазами. А сейчас видела?
– Видела, – сердито отозвалась Марго.
Бурно строча в тетради, Дятлова продолжала время от времени искоса поглядывать на Ивана.
– Вот именно, – продолжала Варя. – Слушай, подруга, а может, Наташка письмо Ване пишет?
– Какое еще письмо? – заволновалась Маргарита.
– Ясное дело, любовное, – Варя поделилась догадкой. – Тем более, что сегодня сидит одна. Подсмотреть некому. Вот она и пишет Ивану вроде как Татьяна Онегину.
– А что она там писала? – поинтересовалась Марго.
– Точно не помню, – вынуждена была признаться Варя, которая только еще собиралась прочесть бессмертный роман в стихах.
– Погоди, погоди…
Марго тоже еще не читала «Онегина», зато год назад ходила с бабушкой слушать одноименную оперу Чайковского. Правда, дикция у певцов была очень плохая, и содержание оперы улавливалось лишь отчасти. Отчетливо девочка помнила только арию Гремина. «Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну». Однако это к письму, адресованному Онегину, не имело ровно никакого отношения.
– Нет, не знаю, – вздохнула Марго. – Надо будет дома посмотреть.
– Да погоди. Может, Дятлова еще что-то другое пишет, – откликнулась Варя. – Но все равно подозрительно. Надо выяснить.
– Вообще-то нехорошо лезть в чужие секреты, – Марго никогда не любила такого.
– Я даже сказала бы, что это очень нехорошо, – с ангельским видом произнесла Варвара, – но, к сожалению, в данном случае совершенно необходимо.
Подруга хотела ей возразить, но в это время Дятлова вновь обернулась к Ивану. И Марго сказала:
– Пожалуй,